Летающий ковер

Пока Бельк рассказывал о перемещениях Сальвоторе, Мерино, слушая вполуха, осматривал комнату убитого нобиля. Рабочий кабинет, если быть точным. Стены, обитые дорогой тканью с причудливым узором; большие, во всю стену окна с неправдоподобно прозрачными стеклами; тяжелые шторы, гармонирующие рисунком с обивкой стен. Тяжелый стол, сделанный по заказу, украшенный причудливой резьбой и покрытый темным лаком. Три кресла – одно, хозяйское, стояло за столом и еще два — для гостей. Небольшой диван, на котором сейчас полулежал сам хозяин дома. Стоящий подле него низенький столик для закусок, сейчас сверкающей пустой и чистой поверхностью. Никакой еды в кабинете. Чем бы ни отравили нобиля, произошло это не здесь.

— Что за старуха и что за неустановленный человек? — продолжил злым голосом задавать вопросы Маркетти. — Их проверяли?

— Старуху проверили. Это гадалка. Нобиль ходил к ней раз в триду много лет. Она гадала ему на сделки.

— Что?! — от удивления глаза кавалера едва не выскочили из орбит. — Гадала на сделки?

Догадавшись из возгласа командира, что он совершенно не знает о такой распространенной практике среди купцов, Мерино поспешил прийти на помощь Бельку и пояснить:

— Довольно обычное дело, синьор Маркетти. Купцы — люди суеверные и довольно часто обращаются ко всяким ворожеям, чтобы узнать, ждет их разорение или удача в будущем. Особенно применительно к заключенной сделке.

Он едва не добавил в завершении фразы "странно, что вы об этом не знаете!", но вовремя остановился. Их начальник был выходцем из военного сословия. Обученным стратегом и тактиком, вероятно, очень хорошим специалистом в своем нынешнем деле, но все-таки — военным, подчас плохо понимающим такие обычные для любого обывателя вещи.

— Хм-м… — протянул Маркетти и бросил на Мерино быстрый взгляд, будто проверяя, не насмехается ли тот над своим командиром. — Ну, положим, так… А второй? Который неустановленный?

— Этого мы упустили в нижнем городе, — ответил Бельк.

— Он ушел от слежки? — голос кавалера вновь пошел на повышение.

— Не специально. Вряд ли — специально. Просто там людей очень много, а улицы — узкие. Мешанина. Не зная нижний город, там очень легко потерять местного.

— Он хоть кто? Есть представление?

— Сидел напротив нобиля. Недолго. Не ел. Ерзал. Посыльный, скорее всего, — пожал плечами скафилец.

— Ну хорошо… — Маркетти махнул рукой и Бельк плавно перешел из стойки "смирно" в "вольно". — Допустим. Выходит… Святой Кипага! Да все что угодно! Его могли отравить и на обеде в районе складов, и в таверне, и дома! Здесь есть еда?

— Когда зашли — не было, — тут же ответил боец и тут же продолжил: — Узнаю у слуг, ел ли он дома.

— Да. Давай.

Бельк вышел, а кавалер продолжил свои размышления.

— Только нам это мало что дает, проверять придется все его сегодняшние контакты. Преисподня! Это отравление вообще может не иметь никакого отношения к делу! Это мог быть муж-рогоносец, мстительная любовница, торговый партнер, наконец!

Мерино смотрел, как командир их группы меряет шагами помещение кабинета, и думал. В голове у дознавателя кружились, сталкивались, но никак не желали складываться отдельные факты этого дела. Странная судьба Везунчика, жестокие нападения за пределами ответственности вольного города, перечень украденного в докладе начальника стражи, летающие ковры, векселя на сорок империалов, страх в глазах Сальвоторе. У кого Везунчик украл описанные вещи? Почему нападавшие на обозы использовали магию? Ведь мушкеты, даже арбалеты — надежнее! Магистрат тут замешан, это даже не обсуждается, но фактов против них нет. И допрос не применишь… А если?‥

— Если позволите, синьор… — Мерино подал голос. Он не был уверен в той идее, которая возникла в голове, но, боясь ее упустить, все же решил ее озвучить. — А если взглянуть с другой стороны на смерть Сальвоторе? То есть — если ее использовать?

— Поясни? — заинтересованно обернулся к нему Маркетти.

— Ну, я в том смысле, что его же отравили… А он что-то знал. Ну и, может, нам надавить на других? В том смысле, что пытки же нельзя…

— Ох, Лик, Единого ради! Что ты пытаешься сказать? Не мямли, говори толком!

— Слушаюсь! — дознаватель чуть покраснел и принялся говорить столь же короткими фразами, как до него Бельк. — Один из нобилей убит. Отравлен. Мы пустим слух, что это расправа тех, кто причастен к ограблению обозов. Убирают свидетелей, испугавшись нас, нашего расследования. Надавить этим на других членов магистрата: пусть сознаются и каются или ждут яда.

Говорил он вроде так же, но, уже произнося последнюю фразу, осознал, что понятности это не прибавило. Однако Маркетти смотрел заинтересованно, поэтому Мерино вернулся к обычной речи.