Летать или бояться

– Да-да. Спасибо. Мы… летим на грозу?

Стюардесса поспешно улыбнулась:

– Небольшую. Не о чем беспокоиться.

Уилсон судорожно кивнул и, когда она повернулась, чтобы уйти, вдохнул так лихорадочно, что у него затрепетали ноздри. Он не сомневался, что она уже записала его в сумасшедшие, но не знала, что делать, потому что в программе ее обучения не было инструкций, как обращаться с пассажирами, которым кажется, что они видят человечков, скрючившихся на крыле самолета.

Кажется?

Уилсон резко повернул голову и посмотрел в иллюминатор, увидел темный скат крыла, извергающуюся струю выхлопа, мигающие аэронавигационные огни на конце крыла. Но он видел человека – в этом он был готов поклясться. Как он мог быть уверен в реальности всего окружающего, если, будучи во всех отношениях совершенно здоровым человеком, все же представляет себе нечто подобное? Что это за логика, поддаваясь которой мозг не искажает всю реальность, а лишь встраивает в нее один инородный образ, сохраняющий безупречную цельность всех своих деталей?

Нет, это совершенно не логично.

Вдруг Уилсон вспомнил, как во время войны газеты писали о предполагаемом существовании неких летающих существ, которые изводили в небе пилотов авиации союзников. Их называли гремлинами – злыми гномами, приносящими летчику неудачу. Интересно, они действительно существовали? Может, они на самом деле живут здесь, наверху, никогда не опускаясь на землю, летают верхом на ветрах и, обладая массой и весом, не подвержены закону гравитации?

Пока он так размышлял, человек появился снова.

Только что крыло было пустым – и вот уже, разбрасывая вокруг себя искры, на его плоскость прыгает человечек. Удара не было слышно. Он приземлился легко, размахивая для равновесия короткими волосатыми руками. Уилсон напрягся. Да, во взгляде человека – но можно ли назвать это существо человеком? – была осмысленность, он понимал, что играет с Уилсоном, заставляя того напрасно вызывать стюардессу. Уилсон почувствовал, что дрожит от страха. Как убедить других в существовании этого человека? Он в отчаянии огляделся вокруг. Девочка, сидящая через проход! Если разбудить ее и поговорить с ней мягко, спокойно, сможет ли она?..

Нет, человечек исчезнет прежде, чем она сможет его увидеть. Вероятно, запрыгнет на фюзеляж, где будет вне поля зрения для всех, даже для пилотов в кабине. Уилсон почувствовал прилив злости на самого себя за то, что не взял камеру, которую просил привезти Уолтер. «Господи, – подумал он, – я бы мог его сфотографировать».

Он приблизил голову к са́мому иллюминатору. Что там делает человечек? Внезапно молния выбелила крыло, тьма расступилась, и Уилсон увидел, как тот, словно любопытный ребенок, сидит на корточках на краю крыла и правой рукой тянется к одному из вращающихся винтов.

Потрясенный, Уилсон завороженно следил за человечком, чья рука тянулась все ближе и ближе к размытому пятну круговращения, пока он вдруг не отдернул ее и его губы не округлились в беззвучном крике боли. «Ему отрезало палец!» – подумал Уилсон и ощутил тошноту. Но человечек сразу же снова потянулся к винту шишковатым пальцем – ни дать ни взять безобразный младенец, пытающийся поймать вращающуюся лопасть вентилятора.

Не будь все это столь чудовищно неуместно, картинка могла бы показаться забавной, потому что, если отрешиться от обстоятельств, человечек в этот момент представлял собой комическое зрелище, словно оживший сказочный тролль: ветер рвет волосы у него на голове и на теле, а он полностью сосредоточен на вращении винта. Разве такое придумаешь? Уилсону вдруг пришло в голову: а какие последствия этот жуткий маленький фарс может возыметь для него лично?

Он продолжал наблюдать, а человечек снова и снова тянулся к винту, снова и снова отдергивал руку, иногда засовывал пальцы в рот, будто пытаясь их охладить. И постоянно оглядывался через плечо, чтобы проверить, смотрит ли на него Уилсон. «Он знает, что это некая игра между нами. Но стоит мне позвать кого-нибудь еще, как он тут же исчезнет. Если я – единственный свидетель, значит, он победил в этой игре». Ощущение забавности происходящего рассеялось. Уилсон стиснул зубы. Какого черта пилоты ничего не видят?!

Теперь, утратив интерес к винту, человечек уселся верхом на кожух двигателя, словно оседлал брыкающегося коня. Уилсон не сводил с него глаз. Вдруг человечек начал ногтями отковыривать пластину с обшивки двигателя.

Непроизвольно рука Уилсона потянулась к кнопке, и он нажал ее. В глубине салона послышались шаги, и на миг ему показалось, что он обманул-таки человечка, который, судя по всему, был полностью поглощен своим занятием. Однако в последний момент, как раз перед тем как стюардесса приблизилась к креслу Уилсона, человечек поднял голову, посмотрел на него и сразу же, словно марионетка, которую поддернули за веревочку, взлетел в воздух.

– Да? – Стюардесса опасливо смотрела на Уилсона.

– Не могли бы вы присесть? Пожалуйста, – попросил он.

Девушка колебалась.

– Видите ли, я, я не…

– Прошу вас.

Она осторожно присела в соседнее кресло и спросила:

– Что случилось, мистер Уилсон?