Летчик для особых поручений (сборник)

— Да вы что! — закричал мальчишка. — Совсем не видите, что ли? Совсем не понимаете?

Он выхватил из высокой травы и надел через плечо большущий сверкающий барабан.

— Тилька-а… — ахнул Владик.

— А кто же еще!

— Как это ты… получился?

— Потому что я хотел стать настоящим! Я в бутылке спрятался под корабликом и ногами за руль зацепился, чтобы о стенку не длинькнуться. А когда бутылка лопнула, меня ка-ак кинет! Вон туда, в траву! Воздушной волной! Я же не знал, что бутылка в воздухе разорвется. Думал, что мне совсем длинь…

— Тут такая заваруха была… — сказал Владик.

— Я все видел, — отозвался Тилька. — И как ты о тень дзынькнулся. Думал сперва, ты совсем вдребез-з-зги.

— О какую тень? — удивился Владик.

— Ты разве ничего не понял? Тень от веревки. Она качалась на траве. А когда ты зацепился, она — динь! — и пропала.

— Чертовы веревочницы! — сказала Ника. — Завтра я объявлю им решительную войну. А пока пора домой… Владик, дай Тильке рубашку, она ему до колен будет, сойдет за весь костюм.

Владик остался в майке. Тильку обрядили. Он сказал капризно:

— Как платье. Все смотреть будут.

— Смотреть будут на твой барабан. А тебя из-за него и не видать почти, ты еще маленький, — разъяснила Ника.

— Не такой уж я маленький. Я в первый класс пойду. Должны принять, сейчас еще самое начало учебного года.

— А жить-то где будешь? — спохватился Владик.

— Как где? У стекольного мастера. Я же все-таки его ребенок!

Ника ехидно сказала:

— Теперь-то он тебя сможет воспитывать как надо.

— Динь-да? — опасливо отозвался Тилька. — Ну уж фигушки вам стеклянные…

— Пошли! — скомандовала Ника.

И они опять двинулись через пустырь. Впереди — веселый барабанщик в длинной голубой рубашке и с белым барабаном, на котором сияли хрустальные обручи. Шагах в пяти от барабанщика — Владик и Ника. Владик уже не держался за Нику, но все еще прихрамывал и морщился. Один раз охнул.

— Не стони, не стони, — сказала Ника. — Кости целы, остальное заживет.

— Ох и зануда, — сказал Владик.

Тилька оглянулся на них:

— Опять ругаетесь?

— Да нет, что ты! — по привычке сказали Ника и Владик. Посмотрели друг на друга и засмеялись. Но потом все-таки показали друг другу языки.

— Что это у тебя с языком? — удивился Владик. — Совершенно синий!

— Я же грифель мусолила. Забыл?

— Да? А я думал…

— Что ты думал?

Владик усмехнулся:

— Когда я маленький был, меня пугали: если буду ругаться или что-нибудь нехорошее говорить, язык посинеет и отвалится…

— А что я такое нехорошее сказала?

— То, что Гоша не вернется! Разве не говорила?

— Я же не точно. Просто я сомневалась, — примирительно сказала Ника.

— А теперь? — быстро спросил Владик. — Сомневаешься?

Ника подумала и осторожно призналась:

— Немножко…

— Он вернется, — тихо сказал Владик.

— Обяз-зательно, — подал голос Тилька и стукнул в барабан.

— Ну и хорошо, — отозвалась Ника.

— По-моему, он вернется… — Владик остановился. — А как же иначе? Я же ему рифму придумал.

Ника молчала, будто не решалась спросить. Но через минуту все же спросила:

— А… что за рифма?

Потом отвернулась и стала щелкать рогаткой по головкам белоцвета.

«Ни единому человеку не скажу», — вспомнил Владик разговор с Гошей.

«Ну, почему ни единому. Надежному-то можно. Если он… это самое… скажем, твой хороший друг».

Владик опять взялся за Никино плечо. И сказал:

…«Кречет»!

Лети мне навстречу…

И тогда он, и Ника, и Тилька услышали сперва летящий шелест, потом шум рвущегося воздуха и голос ветра среди надутого полотна и натянутых тросов.

И солнце закрыли вырастающие паруса.

1983 г.