Летчик. На боевом курсе!

Стараюсь сообразить, куда меня ведут. А ведут меня, судя по всему, к кому-то совсем непростому. Сделанный вывод подтверждает просторная светлая приёмная, больше по своей обстановке похожая на обустроенную квартиру, и поднявший от бумаг голову адъютант в серебряных аксельбантах. А форма-то у жандармов, что ни говори, красивая.

Ротмистр шагнул вперёд, оставляя меня за спиной и давая время оглядеться. Успеваю заметить портал камина, облицованного светлыми узорчатыми изразцами, картину на стене справа с кем-то явно венценосным, и всё, дальше моё время на осмотр вышло.

Распахивается ещё одна, прямо противоположная от меня дверь, и мы входим. Мы – это я и ротмистр. Адъютант так и остаётся в приёмной. Ротмистр представляет меня, представляет и хозяина сего кабинета. Впечатлений много, да ещё и понятное волнение сказывается. Поэтому умудряюсь лишь понять, что это сам начальник, Джунковский.

Начало разговора выходит каким-то скомканным, отвечаю отрывисто и коротко. Потом беру себя в руки, успокаиваюсь, насколько это возможно, и наконец-то соображаю, что это рефлексы прежнего хозяина тела срабатывают. От злости на самого себя тут же остываю. Прихожу в себя, сосредоточиваюсь на собеседнике и разговоре. Получается.

Фух, слава богу, это я всего лишь пропустил самое начало разговора, где меня хвалят за проявленную доблесть и мужество. Отвечаю в таком же духе, с пафосом и цветистыми оборотами, больше всего стараясь не сбиться и не запутаться. Вроде бы получается неплохо. Ну, да, для человека следующего века языком работать не трудно, живых примеров подобных болтунов перед глазами хватало.

А потом генерал перешёл на доверительный тон, предложил присесть за стол и испить чаю. В первый раз за всё время быстро осмотрелся. Сколько картин! Стены буквально от пола и до потолка ими завешаны. Даже большой гобелен между ними затесался каким-то образом. И в углу явно портрет хозяина притулился. Скромненько так…

Дважды себя упрашивать не заставил, присел на стоящий возле двухтумбового стола стул. Тут же словно по мановению волшебной палочки образовался давешний адъютант с подносом, осторожно сдвинул в сторону многочисленные подставки с фотографиями, выставил на салфетку чайные приборы, разлил горячий напиток.

Глупости, но всё это время переживал за адъютанта, как бы он своими аксельбантами чайник с чашками не зацепил. И когда тот удалился, я даже чуть облегчённо выдохнул. И поймал направленный на меня изучающий взгляд Джунковского.

– Не стесняйтесь, Сергей Викторович. Угощайтесь.

А что мне стесняться? И я потянулся за чашкой, вдохнул аромат свежезаваренного чая, прикрыл глаза. Хорошо.

– Сахар?

– Нет. Благодарю, – отказался и тихонько сделал маленький глоточек. Ну, чтобы не обжечься. Вкусно и хорошо. Вот чего мне не хватало сегодня…

Генерал терпеливо ждал, пока я наслаждаюсь чаем, точно так же неторопливо прихлёбывал из чашки и периодически внимательно всматривался в моё лицо. Еле заметно, пожалуй, одними глазами улыбался, когда я старался незаметно оглядеться по сторонам. Интересно же. Да за спиной ротмистр сидел и тоже с меня глаз не сводил. Что доставляло мне некоторые неудобства. Но только некоторые, потому как вины за собой я никакой не ощущал, да и не было этой вины.

А потом начался разговор. И с самого начала, с самой первой фразы очень для меня неприятный. Джунковский проследил взглядом, как я потянулся к столу, дабы поставить свою опустевшую чашку, и тихонько так спросил:

– Откуда у вас драгоценности, Сергей Викторович?

Чётко рассчитанный момент. Но какой-то подобной гадости я всё время подспудно ожидал, поэтому совсем уж врасплох взять меня не удалось. Постарался, чтобы рука с пустой чашкой не дрогнула. Получилось. Откинулся на спинку стула, поднял голову, пободался взглядами.

– А вы хорошо держитесь. Не хотите отвечать? Не буду настаивать. Сразу скажу, чтобы вы себе голову не ломали и не надумали чего-то такого, о чём думать не нужно. К вам по этому поводу никаких вопросов у отделения нет. Может быть, они имеются у департамента, но мы об этой мелочи им сообщать не собираемся. Успокоились?