Летчики на войне

Свою роль играла приверженность и любовь технического состава к Ла-5. Небезосновательно. Славная машина! Все летчики считали ее превосходной: скорость, замечательные маневренные качества, вооружение. Бывали случаи, когда на двигателе не работало несколько цилиндров, и все же удавалось привести самолет на свой аэродром.

Я лично даже в поэзию ударился, выступив под настроением боевого успеха со стихами о Ла-5, посвященными конструктору С. А. Лавочкину. Стихи, правда, не ахти какие, но мне запомнились надолго. Было там такое четверостишие:

В словах все это выскажешь едва ли,
Лишь виражами можно описать,
Как он хорош на гордой вертикали,
Ваш скоростной, маневренный Ла-5!

Была и песня, созданная коллективно участниками самодеятельности. Мы с удовольствием слушали и пели ее:

Моторы „юнкерсов“ гудят,
И нам приказ опять:
Лететь врагу наперехват
На „лавочкиных-пять“.

В любом бою мы не из тех,

Чтоб бросить своего,
У нас закон — один за всех
И все за одного.

Этому закону следовали все летчики. Хотя бы командир звена Алексей Нестеренко. Именно к Алексею в первую очередь относились строки песни: „У нас закон — один за всех и все за одного“. Летчики его звена знали, что за командиром они, как за каменной стеной. Со своей стороны берегли его пуще глаза.

Во время сопровождения штурмовиков Нестеренко коршуном набрасывался на фашистских истребителей, когда те угрожали „илам“, атаковал вместе с ними цели, устремлялся на зенитки. Возможно, он излишне горячился и рисковал, возможно, это не всегда вызывалось необходимостью, но таков уж был Нестеренко.

Безотказность, постоянная готовность и мгновенная реакция в воздухе, понимание приказа с полуслова, с намека отличали моего славного друга.

Летчика Александра Самкова, ведомого, привелось видеть в деле каждый день, близко узнать и проникнуться к нему почтением, именно почтением. Возможно, от частого применения потускнели слова „щит командира“. Мне хочется, чтобы они продолжали сверкать, сохраняя свое фронтовое звучание в нашей среде, как символ благородства и рыцарства, подлинной коммунистической нравственности».

* * *

К исходу 13 июля 3-я и 63-я армии прорвали оборону противника на глубину 15 километров. В последующие дни напряженней становилась борьба в воздухе, потому что усилилось сопротивление фашистской авиации. Гитлеровское командование бросало резервы на те участки, где немецкая оборона давала трещины. Советские войска усиливали натиск.

Тесно становилось в небе. Бой следовал за боем. Агитатор политотдела дивизии капитан Рябов записал по горячим следам событий: «Возвратился из боевого вылета подполковник Орляхин. Его моментально окружили летчики. Давно не бывал он таким возбужденным и довольным. Незапланированная летно-тактическая конференция в разгаре. Летчики ловят каждое слово командира — самое авторитетное и самое нужное в эти минуты… Стажер лейтенант Серегин догонял ФВ-190, готовясь к атаке, и в этот момент заметил, как три немецких истребителя навалились на самолет Самкова. Подбитый, он тянул из последних сил на свой аэродром. Лейтенант бросился на выручку и спас друга. Самков приземлился, когда уже была потеряна надежда на его возвращение. Воины ликовали. Суровый Орляхин — и тот прослезился, обнимая однополчанина. А летчик Яценко не возвращался. Переживал весь полк. Каким же счастьем засветились глаза людей, когда в темнеющем небе загудел мотор и самолет стал заходить на посадку.

…Боевые листки за 14 июля. Это уже в 431-м полку. Немногословные. Рассказ о подвиге умещается в одну строчку: „Воюй так, как воюет Давидян“, „Будь бесстрашным в бою, как Оздоев“. Минуту-две, не больше, постоят однополчане у щита возле КП, пробегут глазами сообщение. Кто одобрительно улыбнется, кто скажет доброе слово.

…Зарулил самолет полковника Литвинова. С чем прилетел командир дивизии? Он идет на стоянки, к летчикам. Короткая беседа, Нет, просто обмен несколькими фразами.

— Пехота хвалит — от Колпакчи есть радиограмма. Новую линию фронта вычертили? Не ошибетесь?

— Лейтенант Давидян!

— Я — Давидян.

— От имени Президиума Верховного Совета СССР летчик четыреста тридцать первого истребительного авиационного полка лейтенант Давидян награждается орденом Красного Знамени за бой его четверки с шестью гитлеровцами. За то, что сберегли штурмовиков. За два лично сбитых самолета. Одним словом, за то, что вы, товарищ Давидян, дрались на крайнем пределе человеческих сил и победили.

Летчик с трудом скрывает волнение. У него срывается голос. Друзья поздравляют наперебой.

…Очень любят Василия Савоськина. А я больше всех. Просятся летать с ним, стараются даже в мелочах оказать ему знаки внимания. Летчик № 1 таким считают его в полку. Вслух об этом не говорят, боясь смутить этого скромного и бесхитростного человека.