Летчики

Земцов тяжело взобрался по ступенькам в кузов автомашины, приложил трубку к посиневшей от холода гладко выбритой щеке. Лицо его имело выражение, свойственное человеку, успевшему за день сделать пятнадцать дел и собирающемуся прибавить к ним шестнадцатое, но еще не знающему, каким оно будет. Лицо Земцова не было равнодушным, но и не было нетерпеливо ожидающим. Скорее всего оно было деловым, озабоченным, и только. «Что же, — говорил спокойный рассудительный взгляд черных глаз, — я и это шестнадцатое дело готов сделать не хуже, чем первые пятнадцать». «Вероятно, это начальник КЭЧ звонит, — подумал Земцов, — по поводу батареи, которую вчера не успели починить в шестом корпусе. Сейчас я его пропесочу!»

— Кто там еще? — Земцов взял трубку. — Да, да, слушаю! — крикнул он и сразу насторожился.

Минуту длилось молчание. Потом в трубке послышался далекий и, как всегда, спокойный голос генерала Зернова, четко произносивший каждое слово.

— Я вас слышу, товарищ генерал, — громко сказал Земцов, очевидно, в ответ на вопрос о слышимости. — Есть ли у нас кто в воздухе? Майор Мочалов и лейтенант Спицын идут вдоль главного хребта по маршруту. Что, что? Послать их в квадрат пятнадцать-десять? Но ведь это же переваливать главный хребет? Что? Немедленно выполнять?.. Где, в этом квадрате?.. Слушаюсь!

По лицу командира полка красными пятнами прошло волнение. Рука, положившая телефонную трубку, затеребила узкий ремешок планшета. Нет, уже не было на этом лице обычной деловой озабоченности. В больших черных глазах под разлетом мохнатых бровей горела решимость, голос звучал строже и требовательнее, чем обычно.

— Вызвать Мочалова! — приказал он радисту и отбросил незажженную папиросу. Земцов наклонился к Оботову и негромко сказал: — Иностранный самолет нарушил границу и углубляется на нашу территорию.

Оботов резко выпрямился.

— Вы уже приняли решение? — спросил он поспешно.

— Принял, — твердо ответил Земцов. — Поднимать наперехват новую пару истребителей или четверку бесполезно. Нарушитель уйдет. Дам команду Мочалову перевалить хребет кратчайшим путем. Хватит ли у него только горючего на обратный маршрут? — Командир части досадливо закусил губу, помолчал, производя в уме подсчет. — Хватит, — ответил уверенно. — Если Мочалов и Спицын сделают один круг и дадут нарушителю сигнал идти на наш аэродром, вполне хватит. Да и выход один все равно. Перехватить могут только они!

Радист уже протягивал подполковнику микрофон. Земцов обдал трубку горячим дыханием и твердо, словно впечатывая каждое слово в эфир, заговорил:

— «Чибис-один», «Чибис-один», как вы меня слышите? Я «Родина», я «Родина». Немедленно идите в квадрат пятнадцать-десять кратчайшим путем, через главный хребет. Понятно?

— «Родина», я «Чибис-один», вас понял, — донесся из небесной выси голос Мочалова.

— А теперь слушать боевой приказ! — твердо и властно скомандовал Земцов…

Хорошо назвали люди воздушный простор, по которому приходится совершать летчикам свои смелые путешествия: пятый океан!

Да, действительно, нет лучше имени для голубого бездонного неба. Пятый океан! Безбрежен он и высок, ласков и свиреп!

Вот плывут по нему вдоль и вширь облака самых различных форм и очертаний. Одно изогнулось двумя горбами, как верблюд, наклонившийся к водопою, другое, словно заяц, приникший к луговой кочке, третье, широкое у основания и узкое вверху, напоминает кудрявое дерево, какое рисуют на картинках в детских книжках… Красив и спокоен в такие минуты голубой океан.

Но бывает, быстро наполнится он свинцовыми тучами, с громом и молнией обрушит на землю потоки дождя. Трудно в такое время летчику на высоте. Все свое мастерство и хладнокровие должен он вложить, чтобы достигнуть земли. Но и могучий пятый океан покорен людям, отважным, мужественным.

Сегодня небо чистое и спокойное. Редкие облака, освещенные багровым морозным солнцем, похожи на длинные перья какой-то невиданно большой птицы. Синяя линия горного хребта, изрезанная зубцами вершин, лежит справа. В смотровую форточку кабины Мочалов отчетливо видит его очертания. Он впервые так близок к хребту. Под белой плоскостью истребителя плывут горные отроги, зияют запорошенные снегом расщелины. Внизу, у подножья хребта, снег белый, такой же, как и везде, а на вершинах, вздыбившихся над землей, он меняет окраску, принимая голубоватый оттенок. Холодом и одиночеством веет от этих покрытых вечным снегом вершин. Зимой горный хребет отчужденно угрюмый. Весной и летом склоны его становятся привлекательными, нарядными. Ветер шумит в буковых рощах, раскачивает тонкие зеленые сосны, с шелестом путается в густой листве граба…

Близок хребет сейчас. Если набрать еще несколько сот метров, можно уверенно перемахнуть через него. Ширина хребта небольшая, лететь над ним не более пяти минут…