Лети высоко! Жизнь как молитва

Противоречие устраняется приведением нашего творческого начала к его первоначальному смыслу – как его создавал Бог. Суть дела в том, что истинным вдохновением нашего творчества не является никакая другая сила или энергия, кроме Духа Святого. Все, что происходит от нас самих в связи с нашим несовершенством или через вдохновение от духов, чуждых Святому Духу, несет на себе печать несовершенства – и это еще в лучшем случае. Иногда творчество приобретает формы нравственного, эстетического и философского уродства. Так вот, в православной аскетике, в науке умного делания не стоит задача умертвить в нас творческое начало. Не умертвить, а преобразить, об'oжить. Чтобы вдохновляющей энергией, дающей творчеству динамику, наряду с нашей собственной силой была сила Святого Духа. То есть Сам Бог. Только это состояние можно назвать Божественной симфонией, симфонией Бога и человека.

Один святой говорил, что если бы возможно было просверлить земной шар насквозь и начать опускаться, то в какой-то момент, после центра земли, движение вниз перешло бы в движение вверх. Эта аллегория очень похожа на практику православной аскезы по утеснению психосоматической природы человека – впечатлений, эмоций, творческого начала – до простоты, малости точки. Но эта точка на самом деле не является тупиком нашего «я». Я бы назвал ее точкой линзирования, за которой происходит расширение в обратную сторону в спектральном богатстве света, разделенного на целую гамму цветов. Умирание переходит в преображение.

И получается, православные аскетические ограничения создают рамки, но не убивающие творческое начало души, а дающие душе верное направление – сквозь точку встречи, преломления, за которой оказывается не тупик, а простор, широта творчества, уже не ограниченного эгоизмом.

«Троицу» Андрея Рублева никогда не смог бы написать человек ограниченного вдохновения. Это произведение совершенно свободно от земных рамок и стереотипов. Это не портрет Бога, к которому даже кощунственно подходить в технике и законах портрета. Это поэзия о Боге и Богу.

Обратите внимание, как свободны лучшие мастера византийской кисти от рамок и условностей земных принципов изображения. Конечная идея, задача ставилась выше традиций. Это и обратная перспектива, и нарушение пропорций законов анатомии – все это не замыкало иконописца в рабстве. Он сам – хозяин, повелитель этих законов, он заставлял их работать на себя в связи со своей духовно-творческой задачей.

Если творческая задача требует соединить печально-умилительный наклон головы со взглядом прямо на зрителя, иконописец не задумываясь ломает анатомические линии и соединяет склоненную голову со взглядом.

Или – он не станет писать открытым красным цветом губы, которые будут «кричать». Иконописец все уравновешивает простым смелым решением – этим же красным делает несколько штрихов, подчеркивая нос и складку глаз. И все на своих местах.

Посмотрите на историю жизни многих великих деятелей искусства, как трагичны их судьбы, надорван их внутренний мир. Кончина в психиатрическом надрыве великого Врубеля, драма Ван Гога – все это плоды непреображенного творчества, творчества, замыкающегося в самом себе, в психологическом тупике, который не дает радости жизни, а напротив, несет потерю смысла.

Самое главное, что мы должны понять, – Он и есть источник жизни, смысла и вдохновения. Наша самоизоляция от Него является движением в тупик, в никуда. Долгим ли будет этот путь или коротким, конец его один и тот же. Все, что не движется в сторону Источника жизни и вдохновения, умирает.

От смерти к жизни

Бытие духовного мира, в отличие от привычных законов мира сего, часто происходит вопреки. Духовный мир иррационален, полон антиномий. В это пространство не получается войти с инструментарием привычных стереотипов. Его нельзя мыслить и познавать в законах логики, которая часто заводит ум в духовные лабиринты. Духовное живет своей жизнью, и часто нам приходится смиряться с невозможностью понять детали, природу явлений. Но мы принимаем сверхъестественное по факту его бытия. Я вижу это как событие, как результат, хотя и не понимаю во всей глубине его природы.

Антиномии часто не поддаются логическому, рациональному мышлению, они входят в область веры – не философской, а бытийной, входят как факт, который есть, и по-другому не может быть, ибо в противном случае все рушится.

Одним из самых сложных догматов православной веры является вочеловечение Бога, Его воплощение. Рациональный ум при всем желании, сочувствии не может вместить эту невместимую истину. Как Бог, Создатель бесконечной Вселенной, не ограниченный ни временем, ни пространством, вдруг ограничивается такой малостью, как человеческое тело, входит в материальный мир, живет по его законам. Многими эта деталь нашей веры воспринимается как слабое место, богословский примитивизм. Сокращение дистанции между бесконечно совершенным Богом и ограниченным человеком переживается как унижение, осквернение великости духовного.