Летящие к солнцу 1. Вопрос веры (СИ)

Прямо за нами несется Красный Октябрь, Николас усиленно лавирует, уходя с траекторий огня. Это нелегко, потому что пилотки тоже изо всех сил по нам стреляют. Они слишком увлеклись гонкой, но кое-кто им напоминает, что неприкосновенность гарантируется не только Красному Октябрю. Войска дона Альтомирано уверенно вступают в бой! Как быстро они догоняют. Все потому, что у них не модифицированные дизели на педальной тяге, а добротные атомные двигатели, и результат этой гонки немного предсказуем. Кроме того, кажется, мы имеем дело с танками. И вот голубая беретка исчезает с радара. Нас осталось только трое, не считая двух десятков альтомиранцев. Этих, боюсь, не сделать по итогу даже Николасу. Когда вообще заканчивается гонка? Ах, через десять минут? Ну да, вижу таймер, виноват, туплю.

Итак, альтомиранцы настигают. Что будет дальше? Они остановят нас, заберут Веронику и меня. Вероника пройдет облучение, но я этого уже не увижу. Я не самый тупой подросток в мире и знаю кучу способов покончить с собой. Вот даже сейчас я запросто могу прокусить воротник с зашитой туда ампулой, и единственное, что меня останавливает - это ты, сестра.

Помнишь, давным-давно, в далеком-далеком детстве, когда мне было два года, ты прокралась ночью ко мне в спальню? Ты думала, я сплю, но я не спал. Думаешь, я все забыл, но я помню. Помню, как приоткрылась дверь, помню клин света и упавшую в него тень. Помню, как, беззвучно ступая, в комнату вошел Рикардо с шелковой подушкой в руках и остановился, потому что между ним и мной встала шестилетняя кроха с огромным пистолетом в руках. Она даже умудрилась навинтить глушитель!

Рикардо испугался, но тут же улыбнулся. Он стоял и ждал. Чего? - думал я. Тогда меня пугал пистолет, а подушка казалась воплощением уюта и заботы. Лишь годы спустя я понял, как все было на самом деле.

Красным мигает радар. Взрывы. Нас швыряет из стороны в сторону, но Николас уверенно выравнивает машину. Красная и зеленая точки исчезают. Теперь - лишь белая стрелка и серые пятна. Гонка продолжается. У нас чуть больше пяти минут. А Рикардо понимал, что ждать ему не дольше минуты. Я видел, как дрожат маленькие руки моей сестры, как опускается тяжеленный пистолет, как ширится улыбка Рикардо.

"Пожалуйста", - сказала она тихо-тихо, но Рикардо лишь усмехнулся. И тогда прозвучал хлопок. Плечо Рикардо дернулось и обвисло, он выронил подушку, закричал, закрывая себе рот здоровой рукой. Еще один хлопок - и он упал с дыркой в бедре. Больше не улыбался, только пытался уползти. И Вероника позволила ему это сделать. Закрыла за ним дверь, а потом села, подперев ее спиной, ткнулась лицом в подушку и долго-долго плакала. А я все смотрел и смотрел на нее в ужасе, ведь Рикардо был таким добрым и улыбчивым, а она сделала ему больно.

Только знаешь, сестра, быть может, надо было ему позволить завершить начатое. Умри я тогда, в неге и спокойствии, под мягкой шелковой подушкой, так бы и не узнал никогда, что это такое - потерпеть крах, потому что ты - один, и никто тебя не поддержит.

Ты нужна мне, Вероника. Сейчас - больше, чем когда-либо в жизни. Ты ведь знаешь, чего я хочу больше всего на свете. Чего ты боишься? Что я погибну на этом пути? Погибну без тебя, но если ты со мной, мне нечего бояться. А там, в том месте, что ты называешь домом, я умру наверняка, потому что там нет моей жизни.

Думала, все, что я делаю - бунт подростка, которого не любит отец? Да пропади она пропадом, эта груда радиоактивных отходов, кошмар практикующего дозиметра! Я просто хочу вернуть солнце, сделать что-то, что не стыдно будет назвать делом всей жизни. А может, и отдать жизнь за это. Свою, твою и Николаса, если потребуется. И если тебе кажется, что ты нашла нашим жизням лучшее применение - я сдаюсь. Забудь все, что я говорил. Нет, не будет самоубийства, не будет больше никаких сюрпризов. Ты получишь брата, о котором, должно быть, мечтала всегда. Я вверяюсь тебе.

Но прежде чем принять решение, Вероника, знай: я на самом деле тебя люблю. Нет и не может быть для меня человека роднее и дороже. Прости, что редко говорил об этом, если говорил вообще. Прости - и прощай, потому что я теперь стану другим. Ради тебя я буду шелковым - как та подушка. Если таково твое желание. Никто больше не назовет тебя старой, жирной или уродливой. Надеюсь, что ты... будешь... счастлива...

***

Экран радара заволокло красной пеленой в третий раз. Танки обгоняли, смыкали кольцо. Я гнал броневик вслепую, выжимая все возможное из его движка, но если бы кто спросил, зачем - я бы не ответил. Все еще тикал таймер, все еще продолжалась гонка, хотя соревноваться больше не с кем.

Раздались глухие удары взрывов. Нас покачивало. Несколько танков исчезло с радара. Кто бы там ни был, за штурвалом самолета, он явно в конец растерялся и принялся лупить по максимальному скоплению противника.

Я посмотрел на Франциско - кажется, перед гонкой он еще не был таким седым? Покосился на Джеронимо. Непривычно молчаливый, он сидел, сжимая бесполезный микрофон рации. Пустой взгляд стеклянных глаз.