Летящие по Вселенной

Вот конкретный пример. В «Войне миров» Уэллс хочет показать разумных существ, цивилизация которых совсем не похожа на земную. Это чисто писательская, чисто литературная задача. И Уэллс решает ее последовательно и с большим литературным мастерством.

Земная техника немыслима без колес. Колесо. — основа основ нашей техники. Трудно представить себе машину, у которой нет колес. Но Уэллсу как раз и нужно то, что трудно представить!

И вот Уэллс ставит интереснейший эксперимент: шаг за шагом он «конструирует» — во всех деталях — технику, которая не применяет колес. Постепенно вырисовывается картина чужого технического мира с машинами, очень похожими на живые существа.

Думал ли в этот момент Уэллс о реальной возможности создания такой техники?

Вряд ли. Современная ему техника гордилась своим отличием от природы. Казалось вполне логичным, что техника будет все дальше и дальше отходить от природы.

Но нарисованная Уэллсом картина уже жила своей логикой, и он не мог не увидеть преимуществ техники, копирующей природу. Уэллс смело предсказал наступление бионической эры в земной технике; это одно из наиболее удачных его предвидений.

Если внимательно перечитать «Войну миров», нетрудно заметить, что марсианские машины в начале романа довольно неуклюжи: «Можете вы себе представить складной стул, который, покачиваясь, переступает по земле? Таково было это видение при мимолетных вспышках молнии. Но вместо стула представьте себе громадную машину, установленную на треножнике». Здесь в марсианских машинах есть еще что-то от земных паровозов. Боевые треножники марсиан идут «с металлическим звонким ходом»: Из их суставов (совсем «попаровозному»!) вырываются клубы зеленого дыма…

Во второй половине романа марсианская техника в изображении Уэллса становится более совершенной. Теперь Уэллс чаше сравнивает марсианские машины с живыми существами: «Все движения были так быстры, сложны и совершенны, что сперва я даже не принял ее за машину, несмотря на металлический блеск». Это уже не «шагающие стулья», а «почти одухотворенные механизмы».

У таких «одухотворенных» механизмов не могут вырываться из суставов клубы зеленого дыма. Это было бы художественно недостоверно. Машина, похожая на живое существо, должна иметь почти живые двигатели. И логика художественного образа заставляет Уэллса сделать следующий шаг.

«Затронув эту тему, — пишет он, — я должен упомянуть и о том, что длинные рычажные соединения в машинах марсиан приводятся в движение подобием мускулатуры, состоящим из дисков в эластичной оболочке; эти диски поляризуются при прохождении электрического тока и плотно прилегают друг к другу. Благодаря такому устройству получается странное сходство с движениями живого существа, столь поражавшее и даже ошеломлявшее наблюдателя».

Только в середине XX века люди пришли к идее безколесной техники, копирующей природу. У природы, конечно, и раньше перенимали отдельные решения, но лишь сейчас формируется новая наука — бионика, которая как раз занята созданием машин, подобных марсианским машинам Уэллса.

Научная фантастика — отнюдь не простая «смесь» науки и литературы. В научной фантастике, как ни парадоксально, наука работает на художественность, позволяя создавать литературно впечатляющие картины. В свою очередь чисто литературные средства помогают увидеть далекое будущее, скрытое еще от современной писателю науки.

Предвидеть будущее — это как бы смотреть далеко вперед.

Тут две возможности. Либо впереди нет поворотов, и тогда видно очень далеко. Можно смотреть до горизонта (правда, нужно хорошее зрение). Либо другой случай: писатель пытается увидеть то, что находится близко, но з а поворотом.

Уэллс применял оба приема. Иногда он просто смотрел далеко вперед. Впрочем, это «просто» не так уж просто. Нужно не поддаться гипнозу моды, всегда в чем-то излишне оптимистичной и в чем-то излишне пессимистичной. Уэллс, например, предсказал большое будущее популярной в то время пневматической почте — и ошибся. Он вообще ошибался преимущественно в тех случаях, когда переставал фантазировать. Удачные же его предвидения искусственное получение алмазов, батисфера, атомная энергия на транспортесделаны вопреки господствовавшему мнению, гласившему «невозможно».

С еще большим мастерством Уэллс умел «заглянуть за поворот», увидеть то, о чем наука вообще пока не имеет определенного мнения. Уэллс использует здесь писательскую логику (как при описании марсианской техники в «Войне миров»). Он придумал «тепловой луч» — задолго до Алексея Толстого. Писал о передаче знаний по наследству. Писал о памяти, хранящей увиденное далекими предками…

Могут спросить: ну, хорошо, марсианскую технику Уэллсу подсказала природа, а что направляло писательскую логику в других случаях?

Наука о предвидении, когда она будет создана, вероятно, введет понятие об «идеальной машине». В теории предвидения этому понятию суждено играть такую же роль, какую играют понятия «информации» или «обратной связи» в кибернетике.