Летит стальная эскадрилья

Видимо, не дождавшись решения румынского начальства, немецкая охрана, сопровождавшая нас, бесцеремонно, пригрозив румынам автоматами, переправила колонну через реку, и мы расположились в школе, посреди большого села Ястребиново…

Сама школа, несколько подсобных помещений и дом, где жили учителя, были обнесены высоким прочным глиняным забором. Войти или въехать на территорию этого своеобразного «замка» можно было только через калитку и ворота, закрывавшиеся на прочные задвижки и замки.

Уже к вечеру вокруг школы собрались местные жители, большинство из которых принесли нам продукты питания. Теперь мы уже не голодали, да и установившаяся за нами жесткая охрана как-то поослабла. Нам даже разрешили недолгие прогулки по двору школы. Пользуясь этим разрешением, мы установили связь с жившими в школе учительницами: Верой Робего, Марией Руссовой, Александрой Шевченко. Общались посредством записок, которые писали на листках из ученических тетрадей и прятали в условленном месте во дворе школы: разговаривать с глазу на глаз охрана никому не разрешала. Учительницы информировали нас о положении в селе, об охране, о полиции. Разрабатывая очередной вариант побега, мы просили их связать нас с подпольщиками или партизанами, помочь в организации нашего освобождения.

И через неделю план побега был готов. Вера, Мария и Александра способствовали ему как могли: приготовили веревки, нож, передали схему расстановки часовых у школы, патрулей в селе и на объектах железной дороги, проходившей совсем рядом. В их записках о подполье ничего не сообщалось, но мы догадывались, что оно есть и что девчата связаны с ним. Кроме того, нам дали понять, что надо быть осторожней, так как немецкую охрану кто-то регулярно информирует. Но не верилось, что после инцидента с подосланным «летчиком Чулковым» среди нас найдется еще предатель.

А новый план побега был сравнительно прост: предстояло из здания школы выбраться прямо на крышу, оттуда с тыльной стороны, где часовой не стоял, спуститься на веревках и огородами пробраться в условленное место.

Казалось, все предусмотрели до мелочей. И вдруг накануне побега в заметной спешке нас построили и повели дальше на запад. Вначале мы посчитали это случайным совпадением, не хотелось думать, что немцам стало известно о готовящемся побеге. Но когда нас разместили в соседнем селе Контакузинка, всего в четырех километрах от школы, мы поверили в предостережение учительниц и, усилив конспирацию, решили искать предателя.

В новом селе нам отвели колхозный амбар. Он стоял на крутом берегу Буга, совсем рядом с мостом, через который нас только что привели из Вознесенска. Судя по тому, как неторопливо располагалась охрана, как готовилось прочное ограждение, надо было рассчитывать, что наше пребывание здесь будет долгим. И мы наладили связь с местным подпольем через тех же учительниц.

Переписка велась теперь усовершенствованным методом. Почтальонами служили сами немцы-охранники, о чем они, конечно, не подозревали. Записки передавались в дне плетеных корзин, в которых население поставляло нам продукты, или в каравае ржаного хлеба, специально недоброкачественно испеченного из плохой муки. Гитлеровцам и в голову не приходило взять себе такой незавидный хлеб.

Через три дня мы имели полное представление о нашем местонахождении, об охране близлежащих объектов. План побега скрытно разрабатывался в оргкомитете, исключая постороннее участие. На этот раз он был посложнее в организационной подготовке, по, как казалось нам, проще в исполнении. Суть его состояла в следующем.

К одной из стен нашего амбара была пристроена квартира, в которой жила одинокая женщина. Двери квартиры выходили к крутому обрыву. Нам предстояло прорезать в стене дыру в комнату хозяйки, а затем уже через двери, спустившись с обрыва, уйти в установленное место.

Дыру в стене мы прорезали долго — около недели. Чтобы гитлеровцы не услышали при этом стука и скрипа, пели песни, громко разговаривали, шумели. Из рабочих инструментов у нас было всего два тупых столовых ножа, поэтому работали по очереди.

В ночь на 5 ноября спланировали побег. Казалось, что на этот раз наш план удастся, поэтому весь день были в приподнятом настроении, но старались ничем себя не выдавать. Вечером, поужинав всеми имевшимися запасами, пораньше легли спать. Внезапно открылись двери амбара и с шумом, криком, шагая через лежавших, несколько охранников направились прямо к стене с дырой. Собаки разгребли солому — и обнажилась огромная черная вышка.

— Рус-сиш швайн, никс драп-драп! — Град немецких ругательств, на улице автоматные очереди.

За попытку к побегу всем нам было назначено одно наказание: пять суток голодовки.

Первые и вторые сутки голод особенно тяжело переносится. На третьи сутки становится легче, но вставать и двигаться не хочется. Первые два дня мы много и дружно пели, потом начали беречь силы. Так отметили праздник Октября.