Летнее королевство (ЛП)

— Подожди, — остановил меня лорд Гавейн, понаблюдав за мной некоторое время. — Перенеси вес тела на левую ногу, а в момент броска перенеси на правую. Никаких особых хитростей. И вот еще что. Не пытайся метнуть дротик только силой руки. Бросай от плеча. Запястье должно оставаться неподвижным, иначе дротик с самого начала полетит не туда. Смотри… Вот так. — Он показал, как стоять, и как держать руку.

Я постарался учесть все его замечания и сделал еще одну попытку. Дротик полетел ровно и вонзился в стену под правильным углом. Я возликовал, но потом увидел, насколько промахнулся. Лорд Гавейн подошел к стене, легко вытащил дротики, неторопливо вернулся, а потом резко обернулся и с поразительной быстротой метнул все три дротика. Все торчали из стены впритирку к двум отверстиям от сучков. Он снова собрал дротики и аккуратно прислонил к стене. Потом повернулся ко мне. Я ощущал, что сильно покраснел, и стоял молча.

— У тебя хорошо получается, бросать умеешь, — задумчиво сказа он. — Знаешь, мне понадобились месяцы, пока я научился попадать в цель. Наука давалась мне тяжело, зато теперь я могу метнуть дротик из любого положения, хоть стоя, хоть с коня. Если бы тебе хорошенько позаниматься с опытным воином, из тебя вышел бы толк.

Я смотрел на доску, служившую нам мишенью.

— И сколько нужно заниматься?

Лорд Гавейн пожал плечами.

— На Оркадах мальчишки начинают тренироваться с семи лет. Обучение продолжается лет до четырнадцати или около того, а затем ребята уже могут ходить в набеги вместе со взрослыми, но опыт продолжают накапливать всю жизнь. Но это для пешего боя. Чтобы сражаться верхом, нужны особые навыки.

Конечно, я и раньше слышал то же самое. И про семь лет, и про четырнадцать, а потом все эти обученные воины берут и погибают лет в пятнадцать, а уж до двадцати пяти вообще мало кто доживает. Лорд Гавейн прав. Начинать в мои двадцать один уже поздновато. Знал я все это, но никогда не понимал важность тренировок до того, как на меня с укором посмотрела проклятая доска в сарае.

— Да я никогда и не говорил, что я воин, — пробормотал я. — То есть в битве от меня мало толку. Но ведь у воинов бывают слуги. Они-то не сражаются. И другие воины их не трогают.

— Ты прав. Не трогают. Слуги — собственность хозяина, и довольно ценная, если суметь их правильно продать, — сухо заметил лорд Гавейн, а затем добавил устало: — Ты сам себе хозяин, принадлежишь к свободному и успешному клану. Ваша семья — это вообще дар Небес. Так почему же, всеми святыми клянусь, ты вдруг захотел оставить все это, подчиняться хозяину, бродить по всей Британии, да еще когда многие встречные только и думают, как бы тебя убить?

— Господин, я знаю, что это какая-то нелепость, — я с трудом находил слова. — Знаю… Но, господин, Рим пал, а император на востоке оставил нас защищать наш край. Дедушка рассказывал мне об этом, когда я был ребенком. — Очень трудно объяснять то, чего и сам толком не понимаешь. — Ваш господин нас защищает. Мы — последняя христианская земля на Западе, всё, что осталось от Империи. Церковь ничего не делает, и короли Британии ничего не делают, только притворяются, что мир останется всё таким же вечно. А он уже давно изменился! Последние императоры его бы не узнали. — Чем дальше я говорил, тем легче мне давались слова. Удивительно! Оказывается, я могу говорить быстро! — Господин, Запад уже во тьме. Император Артур нанес саксам великое поражение, но война-то не кончилась. Битва так и продолжается. Ведь правда же? В Британии мир, лорд? Это вы называете миром?

— Мира не будет никогда, — промолвил лорд Гавейн словно бы про себя. Он внимательно слушал мои захлебывающиеся слова и не сводил с меня глаз.

— Конечно, не будет. Но сейчас-то его еще меньше, чем когда-либо. Теперь у нас война между законом и хаосом, между самими Светом и Тьмой. Возможно, лорд Артур, как говорят, жестокий человек, но даже если он настолько плох, как хочет его представить король Гвинеда, лучше выйти в поле и бороться со смертью и разорением, чем сидеть в Арфоне, как стервятник, в ожидании конца, или работать на ферме недалеко от Мор-Хафрена и делать вид, что в мире все ладно!

По лицу лорда Гавейна нельзя было угадать, как он относится к тому, что я несу. Я глубоко вздохнул, не совсем понимая, что наговорил, и чувствуя себя измученным.

— Как вы считаете, это достаточная причина, чтобы просить вас принять меня в слуги?