Летнее убежище

Они мчались по просторному шоссе с удивительно живописными окрестностями, и Росс продолжал думать про деда. У них в семье все — особенно женщины — были какими-то взвинченными, взбалмошными, чересчур возбудимыми. Ничего удивительного, что дед уехал. Наверное, его потянуло к более уравновешенным родственникам.

— Ну, когда ты будешь готов, я с удовольствием тебя послушаю, — сказала Натали.

— Я бы лучше послушал про тебя, Нэт. Ты говоришь, с работой у тебя все в порядке?

— Да, просто отлично. Я уже чувствую себя в спортивной журналистике как рыба в воде. В прошлом году у меня был огромный успех — мою статью о выдающемся подающем в бейсболе поместили в «Нью-Йорк таймс мэгэзин». Да, и еще кое-что, о чем ты наверняка забыл. В этом году у нас уже двадцатая годовщина поступления в школу, представляешь? — Она сжала ему руку. Это было так… непривычно! Ребята его отделения никогда не касались вот так друг друга.

— Ничего себе. Я никогда не подсчитывал. Выходит, мы познакомились уже двадцать лет назад?

— Да. И сразу возненавидели друг друга, помнишь? Ты дразнил меня за скобки на зубах.

— А ты издевалась над моей стрижкой.

— Просто чудо, как мы ухитрялись проводить вместе хоть пять минут, а тут — целых двадцать лет.

Им пришлось вместе работать в одном школьном проекте. Происхождение и прошлый опыт были у них разные, но не это было причиной их обоюдной неприязни. Росс болезненно переживал гибель отца. Его семья имела деньги — не делала их, а имела. А это разные вещи.

Натали же получала стипендию. Ее родители, миссионеры, работали в одной из маленьких стран на западе Африки, где чуть ли не каждые полгода вспыхивали военные мятежи.

Они вечно дразнили друг друга, порой даже дрались и незаметно для себя крепко подружились. Их объединяла общая боль — оба были брошенными детьми. Росса бросила мать, которая не представляла себе, как она будет растить его одна, без мужа. А Натали оставили родители — преподобный отец Свит и его верная супруга и сподвижница служили высоким гуманистическим идеалам, им было не до воспитания способной, но застенчивой дочери.

— Такой долгий срок официально делает тебя моим самым давним другом, — заявила Натали.

— А меня — твоим. Выходит, мы с тобой уже старые. И когда ты думаешь выйти за меня замуж?

— Никогда, — засмеялась она. — Тебя это устраивает?

Эта тема была постоянным предметом для шуток между ними. В старших классах и потом в Колумбийском университете, где Натали училась журналистике, а Росс аэронавтике, они всегда поверяли друг другу сердечные переживания по поводу своих возлюбленных. И однажды ночью, выпив слишком много виски с пивом, отдались друг другу. Тогда они поняли, что никогда не смогут быть любовниками. Непостижимая природа их дружбы так и не переросла в любовь.

— Росс, ты же понимаешь, что этот брак не нужен ни мне, ни тебе. Мы принуждаем себя к этому, но зачем? Когда люди любят друг друга, тогда все складывается само собой.

Он дразнил ее, уверяя, что разгадал ее тайную мечту быть психоаналитиком. Хотя в душе был с ней согласен.

А Натали всегда заявляла, что у нее ничего не получается с мужчинами, потому что Росс забил ей голову нереалистичными надеждами. Как-то у нее завязались серьезные отношения с одним музыкантом, но из этого тоже ничего не вышло.

Каждый раз, когда она расставалась с очередным ухажером, Росс обвинял ее в том, что она питает надежды на него самого.

— Ты меня просто убиваешь, — сказал он. — Как думаешь, сколько отказов способен вынести человек?

— От меня? Сколько угодно, старик! Да и куда ты торопишься? Обычно мужчина исчезает с горизонта, стоит только заговорить о замужестве. А ты говоришь так, словно тебе не терпится остепениться.

— Не словно, а так и есть, — уточнил он. Особенно после того, что ему довелось видеть на войне. — Мне надоело жить одному, Нэт. Я хочу жениться, хочу иметь детей.

— Это потому, что ты рано потерял отца, — тихо сказала она.

— Может, вы и правы, доктор Свит. Когда я был маленьким и рядом со мной был отец, это было самое счастливое время в моей жизни.

— Теперь ты хочешь вернуть это время и ради этого стать отцом. — Она поймала по радио нежную мелодию в исполнении Ингрид Майклсон. — Не хотелось бы тебя расстраивать, но, думаю, так у тебя ничего не получится. Я очень хочу, чтобы получилось, Росс, потому что ты этого заслуживаешь. Ты заслуживаешь женщины, с которой будешь счастлив следующие пятьдесят лет, народив с ней целую кучу детишек.

— Не забудь еще про дом с белой оградой, — усмехнулся он. — И про собаку. У меня никогда не было собаки.

— Ну вот, теперь тебе уже мало просто завести семью. — Она снова поискала по радио что-нибудь подходящее и на этот раз остановилась на незнакомой Россу песне в стиле рок; правда, исполнитель не пел, а просто выкрикивал рифмованный текст. — Это про проклятое время.

— И что это должно означать? — спросил он, убавив звук.

— Что человек всегда кого-то ищет. Что наступает время, когда ему хочется чего-то для себя одного.

— Ну, мне-то ясно, чего я хочу — помочь деду. Понять, что с ним происходит. — И он рассказал ей то, что знал.