Летняя королева

– Что же вы станете делать, если получите его? – Иерусалимская королева покачала головой. – Вы сразу же превратитесь в самую желанную невесту: невероятно богатая, молодая, способная родить еще много раз. Какой амбициозный аристократ не захочет отхватить такой приз?

– У меня есть верные защитники, – храбро ответила Алиенора. – Я сделаю то, что должна.

– В таком случае я пожелаю вам удачи, – мрачно изрекла Мелисенда. – Мир – грязное место, как вы сами хорошо знаете, поэтому разумно смотреть вперед и планировать сразу несколько шагов для разных ситуаций.

– Я всегда стараюсь это делать. В Антиохии меня застали врасплох. Я недооценила своего врага и потерпела поражение.

Мелисенда смерила ее долгим взглядом:

– Вы, наверное, уже знаете слухи про вас и вашего дядю в Антиохии. Я ни на одну секунду в них не поверила, поскольку сама знаю, каково это, когда клевещут о твоем моральном облике, и делают это именно те, кто хочет вас низвергнуть, но пятно все равно остается.

– Да, до меня дошли сплетни, – натянуто произнесла Алиенора, потому что Мелисенда коснулась слишком деликатной темы.

– Вам бы следовало родить сына и стать вдовой, – продолжила Мелисенда. – Большей власти, как женщине, вам не добиться, уж поверьте мне. Если только добровольно не уйдете в монахини. Но и тогда сыновья вырастают и требуют власти по праву. И они будут бороться за нее, как боролся бы муж. Так устроен мир.

– И что в таком случае должно послужить мне утешением? – спросила Алиенора, вскинув брови.

– Я не пыталась вас утешить, – спокойно ответила Мелисенда, – но если вы будете планировать наперед, то должны учесть эти обстоятельства, чтобы разобраться с ними, если они возникнут.

– Моя наследница – дочь, – заметила Алиенора. «Мои сыновья умерли».

– Я тоже была наследницей своего отца, как и вы. – Мелисенда для большей доверительности наклонилась к гостье. – Вы еще достаточно молоды, чтобы полностью изменить свою жизнь.

Алиенора сделала глоток вина и успокоилась.

– Именно так я и намерена поступить, – заключила она, поджав губы.

Людовик отпраздновал Рождество в Вифлееме под холодным, усыпанным звездами небом, коленопреклоненный в храме, построенном на месте хлева, в котором родился Христос. По его лицу катились слезы благоговейного восторга. Алиенора стояла рядом, хотя для нее было невыносимо радоваться рождению Святого Младенца, когда ее собственный сын лежал в безымянной могиле, известной только ей одной. Она устала гостить в Иерусалиме. Как бы ей ни нравилась компания Мелисенды, королева была готова к отъезду. Все распоряжения, все приказы, все руководство осуществлялось по чужой воле, и это не ее родной дом. Людовика по-прежнему интересовали только объекты поклонения. Словно малое дитя, требующее конфет, он никак не мог насытиться, хотя получил больше чем достаточно.

В сентябре французская армия распалась, и отдельные отряды начали потихоньку двигаться домой. Брат Людовика Робер отправился в путь вместе с основным контингентом, оставив ядро из солдат и слуг, достаточное для свиты, но не для армии. Людовик пообещал, что скоро за ними последует, но дальше слов дело не пошло.

Алиенора металась в своих иерусалимских покоях, как пленница, хотя жила в полном комфорте. Она ходила на базары и в бани, посещала местные храмы, молилась у Гроба Господня. Королева читала, вышивала, играла в шахматы, писала многочисленные письма и выжидала. Людовик по-прежнему не предпринимал никаких усилий, чтобы вернуться домой. Он намеревался посетить еще больше святых мест и храмов, а также повторно побывать в некоторых, чтобы лучше их запомнить. Строя эти планы, он мог не задумываться, что его ожидает: трудности правления, решения относительно будущего. Король прятался среди святынь, сделав их своей единственной реальностью.

Аббат Сугерий забрасывал его просьбами немедленно вернуться, но Людовик откладывал их в сторону, едва пробежав глазами. Алиенора тоже получала письма от своих вельмож и духовников и прекрасно знала, что происходит в стране.

– Сугерий теряет власть, – сказала она, как-то раз поймав Людовика, прежде чем он успел удрать к очередному храму. – У нас нет причин здесь оставаться. Ты посетил все главные святыни и множество менее значительных. Франция ввергнется в хаос, если ты не вернешься, а заодно и Аквитания.

– Преувеличиваешь, – проворчал он с угрюмым взглядом. – Сугерий ведет себя как старуха. Слишком много суетится, но он пока способен удержать страну.