Летняя луна

Рансом выпрямился. Он был на дюйм выше Шелби и воспользовался этим. Низким голосом, четко произнося каждое слово, он сказал:

– Ты будешь терпеть все, что я посчитаю нужным, брат. Подозрений в отношении тебя слишком уж много. Их хватит, чтобы опустить на твою шею топор. Только попробуй ослушаться меня, и я забуду о семейной чести и сделаю то, что сделал бы любой чиновник короля – предоставлю властям все улики.

– Семейная честь! – прошипел Шелби. – Начиная с какого века мы так беспокоимся о ней?!

Рансом смотрел прямо в полные ярости глаза Шелби:

– Ну-ка, расскажи мне. Расскажи мне все сам, Шелби.

Брат не выдержал и опустил глаза, но тут же снова взглянул на Рансома:

– Так, значит, ты думаешь, я получаю деньги от Бонапарта? Думаешь, за эти шестьдесят тысяч я продал Мерлин этому проклятому корсиканскому пирату?

– Он этого не д-д-д-делал! – Коридор осветился светом из открывшейся двери салона. В проеме стоял Вудроу, и хрупкая фигурка его отбрасывала на пол длинную тень. – М-м-м-мой п-п-п-а-а-п-па этого не д-д-делал!

– Мистер Вудроу! – За спиной мальчика показался мистер Пилл. Голос его звучал взволнованно. – Этот разговор вас не касается, милое дитя. Простите меня, ваша светлость, но, может быть, мне стоит попросить маму мальчика отвести его в спальню?

– В этом нет необходимости. – В коридор вышла Жаклин и взяла Вудроу за руку. Но, вместо того чтобы пойти к лестнице, она вместе с ним встала рядом с Шелби. – Я, так же как и Вудроу, хочу услышать обвинения против его отца.

Рансом посмотрел в сторону холла. Все присутствующие там постепенно перебирались в холодный мраморный коридор. Он выругался про себя.

– Вас это не касается, мадам! – воскликнул Шелби, взбешенный не меньше, чем Рансом.

Жаклин склонила голову. Ее прекрасные фиалковые глаза спокойно смотрели на него.

– Нет, касается.

– Почему? – Он на шаг отодвинулся от нее и поклонился всем остальным. – Жаждешь увидеть, как меня повесят? Изложи им суть дела, брат. Здесь есть уже и судья, и присяжные, чтобы меня осудить.

– Шелби, – предупреждающим тоном сказал Рансом.

– Нет уж, давайте приступим! Я сам начну. Дело очевидное, ваша светлость, улики неопровержимы. – Шелби безнадежно махнул рукой. – Ты сам так говорил минуту назад! Прежде всего необходимо понять, какую ценность представляет наша рассеянная Мерлин и почему ты ее сюда привез. Затем…

Рансом поймал Шелби под руку:

– Остановись.

Шелби рванулся от него, ноздри его дрожали от гнева.

– Нет уж, пусть все услышат! Они имеют право узнать, кого ты пригрел на груди. Теперь послушай: фургон жестянщика… кто привел ее туда? Это был я. Я заманил ее рассказом о шестеренке, и она попала прямо в ловушку, так ведь? – Голубые глаза его сверкали. – И я сам накачал себя зельем, разумеется! Чтобы отвести подозрение. Но главной уликой является, конечно, церквушка. Ведь кто еще знал о ней? Только ты, я и Блайз!

– Нет! Папа… – Вудроу попытался схватить его за рукав, но Шелби отстранился.

– Мы втроем поклялись хранить эту тайну. Но стал бы я хранить верность какому-то детскому обещанию? Вспомните всю историю моей жизни, дамы и господа, – с сарказмом усмехнулся он. – Вспомните о том, что я задолжал шестьдесят тысяч человеку, имевшему связи во Франции, и сделайте вывод сами. Ах да, есть еще одна улика – эта удивительная шляпа! Вы говорите, она моя? Ну как тут можно оправдаться? Правда, сам я никакой шляпы не терял. Но тем не менее она должна быть моей! Что ж, одной этой шляпы достаточно, чтобы считать дело закрытым!

– Ну так давай закроем его, – мрачно сказал Рансом.

Шелби повернулся и с презрением посмотрел на него:

– Теперь тебе неловко? Тебе было так важно высказать обвинения наедине?

– Единственное, что для меня важно, – это вернуть мою жену. И проследить за тем, чтобы всех негодяев, из-за которых она была в опасности, поймали и четвертовали. Если ты виноват, брат, то дни твои сочтены. Жить тебе осталось недолго.

– Но он не виноват! – закричал Вудроу. – Это не папа. Все вокруг знали о том, как мисс Мерлин мечтала найти эту шестеренку. И к тому же не только он знал про старую церковь! Я видел там тетю Блайз, и она показывала ее майору О’Шонесси…

– Вудроу! – торопливо воскликнула Блайз. – Ах ты, маленький звереныш, ты же мне поклялся…

– Но я же не просто так говорю! Это же важно, разве ты не понимаешь? Он думает, что это мой папа обманул мисс Мерлин и закрыл ее в церкви, но это же был не он!

– Ох, я упаду в обморок. – Блайз прикрыла руками глаза и простонала: – Шелби!

Он с усмешкой посмотрел на нее, но не двинулся с места, когда она качнулась:

– Что это? Новые показания?

– Мама! – Блайз упала на колени. – Ох, мне нездоровится. Помогите!

Рядом с ней быстро опустился на колени Куин и положил ее голову к себе на плечо.

– Дорогая, – успокаивал ее он, – все в порядке, все хорошо. Не бойся, любовь моя.

Блайз заплакала и прижалась щекой к его груди.

– Эй, вы, послушайте… майор! – возмущенно воскликнул мистер Пилл.

Тело Блайз напряглось.

– Нет! – Она попыталась встать. – Отойдите от меня… не прикасайтесь! О Боже, я этого не вынесу…