Летние каникулы Энтони Кроули (СИ)

― Думаю, что понимаю, о чём ты, ― кивнул Айзек. Свет, пробивающийся сквозь кроны уже не только хвойных деревьев, плясал пятнами на его лице и одежде, пока он двигался. Кроули почему-то подумал, что Айзек практически всегда «светится». То ли светлая одежда давала такое ощущение, то ли удачное освещение, но он выглядел как исключительно положительный персонаж. ― Не уверен, что тебе это поможет, но хочу рассказать историю. Я поступил в университет в Лондоне, чтобы стать литературным редактором и, скажем так, «делать книжки». Мне всегда нравилось читать, и в голове сложилось представление о моей собственной идеальной книжке. Я думал, что могу помочь написать её кому-то. Я действительно пытался это сделать: ждал своего автора, пытался вложить свои мысли ему в голову, но это всё было не то. Через какое-то время у меня опустились руки: хорошим редактором я так и не стал, зато из-за того, что я был довольно придирчивым к чужим работам, из меня получился неплохой критик. Стоит заметить, что до определённого момента в жизни я вообще не видел себя как писателя. Я думал, что у меня недостаточно навыков, недостаточно воображения для хорошей истории. Но потом я так достал одного знакомого писателя, что он заставил меня сесть и написать вступление к моей «идеальной» книге. Оказалось, что я могу. Не сразу, конечно, но в принципе могу. ― Говоря всё это, он не поднимал взгляд на Кроули, а просто шагал вперёд, смотря то в глубь леса, то себе под ноги, чтобы пнуть попавшуюся на дороге шишку. ― Часто это называют кризисом среднего возраста. Когда то, чем занимался всё время до этого, перестаёт играть теми красками, которые ты видел раньше. Я считаю, что наше подсознание просто корректирует наш путь в жизни, подсказывает, что мы что-то упускаем, делаем что-то не так. Самое сложное ― это понять, что именно. Мне кажется, что именно для этого ты взял отпуск.

Кроули слушал, не перебивая. Параллельно со словами Айзека где-то в лесу считала оставшиеся годы жизни кукушка, а ветер шелестел листвой старого дуба. Наверняка за ними следили белки.

Когда Айзек только начал свою историю, Кроули подумал, что сейчас будет что-то нудное и не слишком полезное. Оно так и звучало, на самом деле, если не брать во внимание конец. Он никогда не задумывался о том, что он делает что-то не так. Мог думать, что плохо делает, но концепция «неправильно» не существовала до этого момента. Что же может быть неправильного в фильмах, которые делал Кроули? В сценариях, которые он писал? Ответ пришёл, когда Кроули в полной мере осознал первую часть истории Айзека: как и Айзеку, Кроули не нравились сценарии и фильмы, которые по ним выходили. Осознание накрыло его настолько внезапно, что ему показалось, от него изменился мир вокруг: стал ярче, свежее, и на мгновение умолкший шум леса накрыл его с новой силой. Кроули остановился, как вкопанный.

― Всё в порядке? ― Айзек удивлённо обернулся, успев уйти на пару шагов вперёд. ― Я не хотел тебя оскорбить или что-то в таком роде…

― Нет-нет, ― пробормотал Кроули тихо. ― Ты высказал очень дельную мысль… Просто мне нужно время, чтобы её обдумать с нужной стороны.

― О, ― Айзек удовлетворённо кивнул и двинулся дальше. ― Тогда не буду мешать.

Кроули осторожно сделал следующий шаг за ним. Потом ещё один. Земля не ушла из-под ног, и это было приятным открытием: окружающий мир изменился недостаточно сильно, чтобы привыкать жить в нём заново с самого нуля. Пожалуй, проблема жизни в городе и проблема Кроули конкретно заключалась в том, что и Кроули, и обычному горожанину чаще всего не хватало времени на то, чтобы остановиться и проанализировать свои действия и желания. Кто-то когда-то научил их двигаться вперёд, пока не достигнешь цели. Только вот курс Кроули явно сбился, и он как-то разминулся со своей целью и детской мечтой. В тени леса это было понятно как никогда раньше, как не было понятно в шумном Лос-Анджелесе, как не было понятно на съёмочной площадке, как не было понятно в самолёте до Лондона и в маленьком коттедже со стеклянной верандой.