Летний детектив для отличного отдыха

Плетнев встал. В глазах потемнело, но он справился с собой. Похоже, младшая заметила, что ему нехорошо.

– Хотите, я отвезу вас в Тверь?

– Зачем?

– В больницу.

Алексей Александрович усмехнулся.

Что скажет его французский доктор, если он сообщит, что находится в травмопункте в Твери? А служба безопасности? А приятель Павлик? А Марина?.. И еще Оксана!

Настроение у него вдруг испортилось, как будто задернули пыльный занавес и все, что было за ним – весело освещенная сцена с нарисованным пейзажем и речкой, – оказалось просто декорацией.

Никаких чудес.

– Мне нужно идти.

– Я вас провожу.

Плетневу было все равно, проводит его одна из теток или нет, и спорить не хотелось.

– Нелечка, непременно дай ему с собой обезболивающего!

– Я помню, мама.

– И еще раз извините меня, молодой… Простите, как вас зовут?

– Алексей, – он хотел добавить «Александрович», но сказал: – Плетнев.

– Очень, очень приятно. Я Нателла Георгиевна! А это моя дочка Нелечка!

– Я уже понял.

– Неля, надень панаму, там такой солнцепек!..

– Мама!..

– Приходите к нам на обед! Мы вас позовем, непременно позовем!.. А когда вы собираетесь в город?..

– Мама!..

Плетнев решительно не знал, куда идти, и младшая из теток пошла впереди, показывая дорогу. Участок был такой просторный, что ни дома, ни забора он не видел.

Какое-то время они шли между деревьями по желтой дорожке, потом тетка остановилась, пошарила рукой, распахнула калитку и пропустила его.

Впереди была короткая тенистая аллейка, а за ней деревенская улица, белая пыльная дорога, солнцепек.

– Простите нас, – хмуро сказала тетка. – Ради бога, простите!.. Я вас просто умоляю. Мама… бдительная очень. И всего боится. Особенно змей и медведей. Я маленькая все лето ходила в резиновых сапогах, представляете? Чтобы меня случайно не укусила гадюка!

Плетнев молчал.

– Ей Николай Степанович голову заморочил! Он же егерь, все про зверье знает. А здесь правда года три назад было много медведей. Нас специально предупреждали, чтоб в лесу шумели сильно, когда за ягодами идем. Они шума не любят. И людей не боятся! А охотиться нельзя, заказник здесь…

Плетнев вышел на солнцепек, прищурился и посмотрел вдоль совершенно пустой улицы.

– Ну правда, простите! Мы не хотели! Мама не хотела, ей-богу! Ей плохо стало, когда она увидела, что вас ударила, на самом деле!.. Простите?..

– Для чего вам мое прощение? – вдруг спросил Плетнев, остановился и посмотрел ей в лицо. – Вы знаете ответ на этот вопрос?

Тетка моргнула.

– Я не стану подавать на вас в суд, и мне не нужна компенсация ущерба. Вы это уже поняли. Прощение мое вам зачем?

Она как-то странно пожала одним плечом.

– Вот именно, – сказал Плетнев, обошел ее, но остановился. – Оно вам не требуется. Вам нет до меня дела, и мне нет дела до вас и вашей мамы, кого она там боится!.. Мы с вами больше и не увидимся никогда! Зачем вы умоляете меня о прощении?.. К чему вам оно?..

Он дошел до колючего куста с пышными белыми цветами, где давеча гудел шмель, и все же обернулся.

Никого не было на пыльной белой дороге, ни единой живой души.

– Лапочка ты моя, – закричал на него Николай Степанович не Гумилев, а егерь, когда он заходил в свою калитку. – Где это ты извозился так, язви твою душу!.. Дверь-то все захлобучена, я думал, ты на велосипеде укатил! Ты через терраску, что ль, вышел?

Плетнев прикрыл за собой калитку и накинул крючок.

– Я тебе там огурчиков приволок, с грядки прямо! На терраске поставил! И морковки! Сахар чистый, а не морковь! Ты погрызи! Слышь?..

– Спасибо, – себе под нос пробормотал Плетнев.

Ему вдруг стало стыдно, что он говорил чужой тетке на дороге какие-то глупые слова о прощении.

– И на рыбаловку если наладишься, у меня прежде спроси! Я тебе место укажу! Да у нас и не везде ловить можно, я за этим доглядываю!.. А лучше погоди до завтрева, зять мой Виталя приедет, так с ним вместе сходишь!

– Хорошо, – сквозь зубы пообещал Плетнев.

До вечера он просидел в качалке, лелея головную боль, которая разгоралась с каждым часом. Потом зной вдруг начал быстро спадать, налетел ветер, тревожный и резкий, и стал сильно в одну сторону нагибать яблони и рябины, странно оголяя стволы и ветки. С качалки унесло покрывало. Плетнев догнал его почти у самого забора и приволок обратно, нагибаясь и преодолевая ветер. Стремительно и угрожающе потемнело, зашумело, и из полей надвинулся проливной отвесный белый дождь.

Он разом ударил по железной крыше, из водостоков полило, и в момент образовались лужи на плитке и в траве. Некоторое время Плетнев удивленно смотрел на дождь, как будто впервые его видел, потом ушел в дом.

Делать было совершенно нечего, он послонялся немного и завалился спать, ни на что не надеясь. Один раз этот номер со сном еще мог пройти, но не каждый же раз так везет!..

Он проспал до утра и проснулся от солнца, ломившегося к нему в комнату.

Плетнев встал в прекрасном настроении, несмотря на то что голова не поворачивалась и странно сидела на плечах. Ему вдруг страшно захотелось есть, и он вспомнил, что вчера съел всего три морковки с грядки соседки Валюшки!..