Летний детектив для отличного отдыха

– Куда приезжает-то? К нам никто, к блаженным никто, к «газпрому» разве, только это когда было, в покосы еще! У ихнего парнишки день рождения справляли, так много народу понаехало, может, кто и на джипах, я не глядел!..

– Нет, нет, – досадуя на себя за дурацкий разговор, сказал Плетнев, – а к Николаю Степановичу в последнее время никто не приезжал? На большом джипе? На «Лендкрузере» или на «Наваре»?

– Не было никакого навару, – опять переглянувшись с женой, задумчиво сказал Витюшка. – Да ты пойми, Леш, к нему в огород кто поедет и зачем? По охотничьим делам в заказник ездят, он тама и лицензии проверяет, и в лес провожает, если кому надо! А тут-то чего у него? Изба да сарайка!

– А чего ты всполохнулся-то? – Валюшка аккуратно отставила сковороду на перильца беседки, собрала тарелки и отправила туда же. – Или до тебя тоже следствие домогалось?

Плетнев покачал головой.

После двух тарелок картошки его вдруг неудержимо потянуло в сон, и мысли были медленные, вязкие и качались, как цветы, в которые забрался шмель.

– Да, – задумчиво проговорил Витюшка, сорвал какую-то веточку, обкусал ее и стал ковырять в зубах. – Хороший мужик был дядя Коля, а сгинул, и не знает никто, через кого.

– Кому надо, те узнают, ты-то не лезь!

– А что с его дочерью случилось? – вдруг встрепенувшись, спросил Плетнев.

Валюшка, собиравшаяся тащить гору посуды в дом, села и махнула рукой.

– Болезнь какую-то у ней нашли. Лечили, лечили, да так и не вылечили. Померла девка. Года четыре как, да, Витюш?

– Да не меньше.

– Мы по весне приехали, а дядь Коля нам говорит, дочка, мол, померла моя. Она в последнее-то время совсем к нему не ездила, в городе крутилась, а когда малявкой была, все время тут жила. Я ее помню хорошо, хоть она и помладше меня была… А жена его еще раньше преставилась. Такая судьба у мужика нескладная.

А протекторы, думал Плетнев, марки «Микки Томпсон». Их ни с какими другими не перепутаешь и не на всякую машину поставишь. Продаются отдельно, в комплекте не идут никогда, и ставят их только те, кто на самом деле ездит по бездорожью – охотники, рыбаки. Удовольствие не дешевое, возни много.

Плетнев, хоть и не был ни охотником, ни рыболовом, очень любил большие машины и разбирался в них. Ему казалось, это очень по-мужски – любить внедорожники.

В ночь убийства шел ливень, а утром вышло солнце. Потом три дня дождя не было, и следы засохли, окаменели почти. Значит, кто-то приезжал или в ту самую ночь, или накануне, но раз следы остались, значит, земля была влажной. Да или нет?

– А дожди этим летом часто шли? – задал Плетнев глупейший вопрос.

– Весь июнь лило! – крикнула с дорожки Валюшка.

– А в июле ни одного не было, – поддержал ее Витюшка. – Горело все! Поливать не успевали. Вот восемнадцатого, как дядю Колю убили, в первый раз ливануло.

Значит, земля была сухой, каменной. Значит, следы диковинной резины были оставлены именно в ночь убийства. Значит, егерь пил виски с кем-то, кто приехал к нему на участок на машине с колесами «Микки Томпсон», и эта машина не простая. Между тем понятно, что пить он мог только с кем-то из своих, а ни у кого из «своих» такой иномарки нет и быть не может. Круг замкнулся.

А зять Виталий на чем приехал? Никакой машины, кроме расхристанной «Волги», на дворе у Николая Степановича нет! И следов никаких, кроме «Микки Томпсона»!

– А он всегда на электрическом поезде ездит, – сообщил Витюшка, когда Плетнев спросил про зятя. – Был у него драндулет какой-то, ну, иностранный, конечно, это когда они только-только у нас появились. Драндулету сто лет в обед, а приезжал он так важно, как барин! Нравилось ему, что на иностранной тачке раскатывает! А потом то ли разбил он ее, то ли она сама от старости рассыпалась, и стал на поезде приезжать.

– Это он потому стал на поезде, – Валюшка, разливавшая по разномастным кружкам чай, в сердцах плюхнула чайник на клеенку так, что он изрыгнул облачко пара, – чтоб по хозяйству не ломаться! Тунеядец он, и все дела. В своем доме известно как – тут вон трубы надо, там досок прикупить, рубероид подвезти или, может, шифер!.. А на поезде едешь себе и едешь, много ли в руках привезешь, и спроса с тебя никакого! На горбушке ведь рубероид не попрешь!

– Да нет, ну, чего ты говоришь-то? Он машину хотел купить, все копил на нее!

– А скопил – вот! – И Валюшка показала супругу фигу. – Все дяди-Колину «Волгу» ладился продать и опять иностранную купить! Тут бы дядя Коля ее и видел! Только он «Волгу» ни за что не хотел отдавать! А чего ты все спрашиваешь, Леш?

Плетнев пожал плечами.

Не объяснять же, что спрашивает потому, что пытается доказать себе, что вовсе никакой он не холеный жеребец Алмаз, а «нормальный мужик»! Вон съел две тарелки картошки – и ничего.

Суп из спаржи и паровые битки! Запивать глотком охлажденного, но не ледяного шардоне.

Тут вспомнилось еще одно обстоятельство, которое заинтересовало его нынче утром, и Плетнев спросил как ни в чем не бывало:

– А Николай Степанович в доме… в моем доме сам убирал или просил кого-то?