Летний домик с бассейном

Ралф Мейер тоже отличался излишней толщиной, правда на другой манер. Можно сказать, более «естественный». Его габариты поначалу пускали тебе пыль в глаза. Лишний вес облегал его фигуру как слишком просторная одежда. Но, прослушивая его в тот первый визит ко мне, я опять же слышал звуки, какие у здоровых людей слышишь редко. Фонендоскоп я приложил к его голой спине. Прежде всего дыхание. Тяжелое, затрудненное, словно скудные крохи воздуха приходилось доставать ведром из глубоченной шахты. Сердцебиение у него сопровождалось гулким эхом. Как при колокольном звоне. Ниже, в кишечнике, в нижней части желудка, клокотало и бурлило. Он любил полакомиться ракообразными и птицей, впоследствии я сам в этом убедился. Из тушек мелкой дичи — перепелок, куропаток — он вытаскивал косточки и отправлял их в рот. Дочиста высасывал шейные позвонки, перемалывал зубами хребетики, без остатка выжимая весь сок. «Каждый вечер я играю на сцене, — сказал он. — А днем репетирую новую пьесу. И уже не выдерживаю». Мое имя ему назвал один коллега, так он объяснил. Мой многолетний пациент. Этот коллега и рассказал ему про таблетки. Про то, что у меня легко получить рецепт на такие таблетки — бензедрин, амфетамины, эфедрин. Вот он и интересуется, не считаю ли я как врач, что это для него лучше всего. Я прослушал его фонендоскопом. Всерьез спрашивая себя, чт'o эти таблетки натворят в его организме. Бензедрин, эфедрин, амфетамин — фактически одно и то же, только названия разные. Сердцебиение учащается, зрачки расширяются, просвет кровеносных сосудов увеличивается. На несколько часов сил вроде как прибывает.