Летний домик с бассейном

— Не говори глупости, Юлия, — сказала Каролина. — Ты у нас самая милая и самая веселая дочка. Делай что тебе хочется. Для того и каникулы.

Лиза стояла возле барбекю, переворачивала мясо.

— А я? — воскликнула она. — Я тоже самая милая и самая веселая?

— Конечно, — ответила Каролина. — Ты тоже. Вы обе. Самое прекрасное, что у меня есть.

Я посмотрел на жену. Она прикусила губу и потерла глаза. А немного погодя встала:

— Пойду посмотрю, есть ли еще вино.

— Да оно ведь здесь, мама! — крикнула Лиза. — Стоит на столе.

В Дэдвуде мы зашли в «Джейкс», ресторан Кевина Костнера. Весь обед пианист громко играл на рояле, нормально не поговоришь. Юлия сидела в наушниках, поклевала еду и скоро отодвинула тарелку. В Коди мы ходили на родео. В Йеллоустонском парке снова видели бизонов, а еще лосей и разных оленей. Мы вышли из машины там, где вдоль узкого шоссе выстроилось множество автомобилей. Люди с биноклями показывали на холм за ручьем.

— Медведь, — сказал какой-то мужчина. — Правда, он только что скрылся за деревьями.

Остановились мы и у «Старого верного», у гейзера, который каждые пятьдесят минут выстреливает в воздух белопенной струей. «Ого!» — воскликнула Лиза, когда это произошло. Юлия улыбалась и покачивала головой под музыку айпода.

Мы свернули на юг. Увидели первых индейцев. Проехали по долине Моньюмент-велли и остановились на полузаброшенной парковке, там развевался американский флаг и стоял серебристый караван, где продавались резные индейские вещицы.

— Не хочешь выйти посмотреть? — спросила Каролина у Юлии, которая осталась на заднем сиденье. Юлия помотала головой, потерла глаза.

— Посидеть с тобой? — спросила Каролина.

В Кейенте мы услышали, что на всей территории резервации навахо действует сухой закон и ни капли алкоголя нигде не получишь. Ни в ресторане, ни в супермаркете.

— Прямо как в Иране, — сказала Каролина, отпив глоток колы. — Посреди Америки.

На первой смотровой площадке у Большого каньона Юлия расплакалась. В эту минуту мы с ней были вдвоем, Лиза и Каролина как раз зашли в кирпичный домик туалета. Мы стояли на краю, на выступе без ограждения, чуть поодаль от многочисленных групп туристов.

— Посмотри, вон там. — Я показал на хищную птицу, вероятно орла, который, не шевеля крыльями, парил метрах в пяти от нас. — Хочешь вернуться в машину? — спросил я. Посмотрел вбок и только теперь увидел, что Юлия сняла наушники. Плакала она беззвучно, слезы просто текли из глаз по щекам.

— Я больше не вижу, как это красиво, — сказала она.

Я почувствовал, как по спине пробежали холодные мурашки. Шагнул к ней, протянул руку. Очень осторожно, всего лишь хотел взять ее за запястье. С тех пор как я месяцев восемь назад осматривал ее, она старалась избегать физического контакта со мной. Я думал, со временем это пройдет, но нет. Когда я протянул к ней руку, она мгновенно отвернулась — за всю поездку мы ни разу даже не дотронулись друг до друга.

— И не надо, — сказал я. — Вовсе не обязательно находить это красивым.

Я взял ее руку. Минуту-другую мы стояли так, потом она посмотрела вниз, на руку отца, сжимающую ее собственную, и высвободилась. Повернулась и пошла вверх по тропинке, в сторону туалета, откуда как раз вышли Каролина и Лиза. Увидев мать, Юлия ускорила шаги. Под конец она бежала. И бросилась в объятия Каролине.

Тем вечером мы остановились на ночлег в Уильямсе, одном из городков на знаменитом шоссе номер шестьдесят шесть. Поужинали на воздухе, в мексиканском ресторане. Мы с Каролиной пили «маргариту». Когда подали закуски, между столиками появился ковбой с гитарой. В нескольких метрах от нашего столика он поставил на террасу ящик и стал на него. Я смотрел на Юлию, когда ковбой начал свое выступление. Пока что Юлия еще не притронулась к тарелке с энчиладой. Взгляд у нее был такой же, как днем, когда она смотрела на Большой каньон.

Гостиница располагалась у железной дороги. Я лежал в темноте без сна, слушал товарняки, проходившие каждые полчаса. Издалека слышал, как они приближаются, дают гудок: жалобный звук вроде крика совы или животного, заплутавшего в ночи. Бесконечные товарняки. Я пробовал считать вагоны, но с очередным поездом забывал подсчеты. Думал о Большом каньоне и о поющем ковбое. О слезах Юлии и ее взгляде, совсем недавно, в мексиканском ресторане.

— Марк? — Я ощутил на затылке руку Каролины. — Что случилось?

— Ты не спишь? Постарайся заснуть.

Рука Каролины добралась до моего лица, пальцы ощупывали щеки.

— Марк, что случилось?

Мне пришлось откашляться, чтобы голос звучал нормально.

— Ничего. Слушаю поезда. Вот опять один на подходе…

Каролина прижалась ко мне. Подсунула одну руку мне под голову, другую положила на грудь.

— Не огорчайся. То есть ты, конечно, можешь огорчаться. Я тоже огорчаюсь. Но ты заметил, что она уже не все время слушает айпод? Начинает смотреть по сторонам. Вот только что в ресторане. Смена обстановки все же на пользу, Марк.

Я в это не верю, хотелось сказать мне. Но я не сказал. Некоторое время лежал тихонько, считал вагоны.

— Пожалуй, сумею сейчас опять заснуть, — сказал я.