Летний сад

Где-то между ними затерялись менее значительные события, которых она также в свое время терпеливо ожидала: подарков на день рождения, новых нарядов – в отрочестве, каникулярных поездок на континент и лишения невинности.

Особой красавицей Джейн себя не считала, дурнушкой – тоже. Как-то, невольно подслушав в спортивной раздевалке колледжа разговор двух одногруппниц, по-деревенски упитанных конопатых сестер-двойняшек, она впервые осознала, что вопросы внешности, а также все связанное с парнями, совершенно не интересует ее. Вечером того же дня, истратив целый фунт, – Господи, какие же деньги делают на дураках! – она купила журнал с фотографиями знаменитой Твигги.

Внимательно сравнив отражение своего обнаженного тела в гардеробном зеркале с глянцевым эталоном женского совершенства, она не обнаружила особых отклонений, за исключением чуть большего, нежели у кумира миллионов, размера груди.

Сейчас, во время прогулок по Ленинграду, она невольно обращала внимание на внешность, сложение и поведение здешних девушек. Теоретически каждая из них была прямой конкуренткой, и поэтому стоило потратить время на изучение арсеналов противника.

Пока таинственный Норвежец выстраивал схемы ее подвода к объекту, Джейн достаточно быстро разобралась в конкурентной ситуации. Выводы были неожиданными.

Когда в Европе девушка выбирает чуть агрессивный стиль «секси», это в первую очередь девушка, которой есть, что показать. Таких немного, они сразу заметны в общей массе, и обыватели обоих полов предпочитают их сторониться.

В Ленинграде ситуация была совершенно иной. Джейн наблюдала на улицах города раскрепощенных, но без вульгарного кокетства, обладательниц великолепных фигур, скульптурных бюстов и изящных конечностей в таких количествах, будто бы русские только тем и занимались, что улучшали свою породу. То же относилось и к гардеробу потенциальных соперниц. Мини, миди, макси всех цветов и оттенков, глубокие декольте и открытые плечи, бижутерия и аксессуары всех стилей и направлений не оскорбляли и не задевали ее островного консервативного вкуса.

И, что чувствовалось сразу, во всем этом великолепии отсутствовал дух нарочитой провокации. Ленинградкам нравилось быть красивыми безо всякой меркантильно-охотничьей подоплеки. Джейн физически ощущала это.

После долгих раздумий и экспериментов она напрочь забраковала трикотажные топы и джинсы, хипповские балахоны в разводах и фенечки, летние матерчатые сапоги до середины бедра и шнурованные бюстье из черной кожи. Она остановила свой выбор на расшитых бисером мокасинах из оленьей выворотки на голую ногу, плиссированной юбчонке из красно-черной шотландки, чуть-чуть не доходящей до колена, и блузе-апаш из голландского полотна на пуговицах-бусинках «под жемчуг». Сумка-ягдташ с бахромой и бисерным узором, в пандан мокасинам, и очки-хамелеоны в роговой оксфордской оправе дополняли ее туалет.

Минимум косметики, гигиенический блеск и немножко, в два-три касания, туши на ресницах…

* * *

– Ну-ка, ну-ка, надень эту свою кепчонку… Ну и рожа у тебя, Гладышев! И как называется этот маскарад? – Генерал пребывал в прекрасном расположении духа.

– «Барышня и хулиган», товарищ генерал, – Андрей засунул руки в карманы флотского клеша, вразвалочку прошелся по ковровой дорожке кабинета.

– Н-да. Кто бы видел.

– Овладеваем искусством перевоплощения, – Гладышев снял кепку и застыл в ожидании начальственного решения. Начальство раздумывало.

– Ты это… Сам придумал или подсказал кто?

– Сестренка у меня в хореографической студии при Дворце пионеров. На днях у них концерт был, так она всю семью вытащила, здорово у них там все получилось.

– У кого получилось?

Андрей смутился.

– Ну… на сцене. Вот я и подумал, почему бы не попробовать.

– Я, конечно, не балетоман и далеко не театрал, но кое-что помню. Ведь у этой барышни с этим самым хулиганом вроде какие-то отношения возникают, а? – генерал из-под очков изучал подчиненного. – Так ты решил, что ли, приударить за объектом?

Комсомолец Гладышев вспыхнул:

– Ну, вы скажете, товарищ генерал! Какое там приударить! Просто типаж понравился и все! Не под аспиранта же мне наряжаться или фарцовщика какого. Батя-то мой до проходчика метрополитеновского в деревне механизатором был. По Сеньке и шапка.

– Ладно, Гладышев, не обижайся… Вроде бы выглядит натурально… Хотя, признаюсь тебе честно, живой шпаны твой начальник года с пятидесятого в глаза не видел.

– Да есть еще маленько, – лицедей присел на стул у стены.

– Ну, а линию поведения какую выбрал?

– Обыкновенную, товарищ генерал. Подъем в шесть, наедаюсь чесноку и – к общежитию.

– Так. Так, так… Там же два выхода?

– Мы со Скворцовым уже учли это. Остался один, – Андрей виновато посмотрел на портрет Дзержинского. Генерал коротко хохотнул.

– Надеюсь, не взорвали?

– Как можно! В сопровождении завхоза заколотили двери досками, повесили предупреждение: «Пользоваться запрещено, аварийное состояние!»

– Завхоз надежен?

– Как сейф, товарищ генерал. Орден Красной Звезды и батальонная разведка.

– А дальше?!