Летний сад

– Не слежу, а интересуюсь, – спортивный босс аккуратно выруливал в Биржевой проезд. – Не пугайся. Так, к слову пришлось. Просто заметил тебя у входа в клинику, решил подождать. Как семейная жизнь?

– Нормально…

– Если судить по колечку, то даже слишком!

– Слушай, что ты привязался к кольцу? Завидно?

– Если мне и бывает завидно, то по другой причине.

– Это по какой же?

«Волга» остановилась под светофором у Дворцового моста. Курбатов легко снял руку с руля и плавным движением коснулся Натальиной груди.

– Вот по этой. Скучаю, аж до тоски зеленой, – он был серьезен и правдив. Наташа хорошо знала Курбатова.

– Больше этого не будет! – категорично отрезала она.

– Никогда-никогда? – Эта его вечная манера подстраиваться под ее интонации! А ведь когда-то это нравилось, даже веселило!

– Никогда!

– Есть такое взрослое правило, дорогуша, – машина легко вошла в жерло Невского проспекта, – прежде чем что-нибудь сказать, хорошенько

подумай. Вот и ты, – голос его внезапно стал жестким, – сейчас заберешь свое «никогда» обратно и, пока едем, подумаешь, от кого в первую очередь зависит твое возвращение в большой спорт.

– Но я же беременная!

– Во-первых, не кричи, во-вторых, – он наконец стал самим собой, уравновешенным, абсолютно лишенным эмоций чиновником, – никто не тащит тебя в постель. Пока… А в третьих, я хотел поговорить вот о чем… – машина остановилась у ресторана «Кавказский». – Может быть, перекусим и там, – он кивком указал на ресторанные двери, – продолжим разговор?

Притихшая Наташа покорно кивнула…

Войдя в зал, Курбатов бросил поспешившему к ним навстречу официанту: «Как обычно, Славик, но два раза» и провел спутницу к столику у окна. «И ресторан уже успел сменить, – машинально отметила Наташа. – Раньше столовался в «Виктории», а там поуютней, чем здесь»…

В моментальном исполнении заказа для нее не было ничего удивительного, и, когда Славик удалился, она спросила:

– Ты не боишься, что я могу поднять шум?

Он тщательно прожевал салат, не мигая и прямо глядя ей в глаза.

– У каждого человека с положением есть недоброжелатели. Но также у каждого человека с положением существуют и покровители. Так что твои угрозы – не более чем детский лепет. Тебе никогда не переиграть меня на поле, где ты не знаешь никого и ничего. – И он с аппетитом вернулся к салату.

Наташа вяло ковыряла вилкой в своей креманке.

– Ну-с, похоже, первый голод утолен, и собеседник расположен к конструктивному диалогу. Давай поговорим серьезно. Я прекрасно понимаю, что мимо Союзной спартакиады ты пролетаешь. Но дело сейчас не столько в ней, сколько… Ответь мне на вопрос: ты уверена, что к следующему июлю снова будешь в форме?

От деловой, заботливой интонации курбатов-ского голоса ей стало легче, забрезжил робкий лучик надежды, что вот она, действительная причина его интереса – чемпионат Европы.

– Да. Не знаю, правда, как там будет выглядеть дело с кормлением…

– А что с кормлением?

Наташа воодушевилась еще больше, искренность его вопроса была неподдельной:

– Профессор говорит, что, скорее всего, молока у меня не будет, но стопроцентной уверенности у него нет.

Курбатов задумался, отпил «Боржоми» из высокого фужера.

– Ладно… Ты почему не ешь? Очень приличная кухня!

Наташа взяла на вилку кусочек хазани, мясо просто растаяло во рту.

– Мне нужна уверенность в том, что если я протащу тебя в состав сборной, то ты будешь хотя бы наполовину в той форме, которой ты обладала до родов. Мысль моя понятна?

Наташа, незаметно для себя увлекшаяся сочным и жирным мясом, согласно кивнула…

Серая «Волга» остановилась у дома Иволгиных.

– На прощанье, – Курбатов поцеловал Наташу в губы.

Сопротивление опоздало. Он ловко выскользнул из машины, быстро обогнул капот и, открыв дверь, подал молодой женщине руку.

Приняв помощь, Наташа покинула салон автомобиля.

– Запомни, – Курбатов, стоя практически вплотную, положил ей руки на плечи, и девушка вынужденно подняла лицо, – ты обязана, просто обязана поехать в Англию на чемпионат! – Он еще раз коротко поцеловал ее. – Звони, обязательно звони!

Легкой походкой Курбатов направился к водительской двери, и открывшаяся из-за его спины картина парализовала Наталью. В трех шагах от места ее трогательного прощания с возможным отцом будущего ребенка стояла свекровь и, поджав губы, пристально смотрела на невестку.

* * *

Гертруда Яковлевна гордилась своим именем. Это была не просто гордость за редкое имя и его необычное звучание, это была гордость строителя нового мира, где всегда есть место трудовому подвигу. «Герой труда!», – так по прихоти коминтерновской мысли расшифровывали в Стране Советов доброе, старое, германское имя Гертруда.