Летний сад Петра Великого. Рассказ о прошлом и настоящем

В новгородских писцовых и окладных книгах конца XV – начала XVI веков на месте Летнего сада упоминается русская деревня Усадище. Вероятно, это было заметное поселение, раз название перешло на усадьбу шведского подданного, немецкого коммерсанта Бернхарда Стеен фон Стеенхузена. В 1638 г. шведская королева Христина подарила ему обширные земли в нижнем течении Невы, на ее левом берегу. Шведские исследователи установили, что после смерти Бернхарда в 1648-м или в 1649 г. усадьба перешла к его дочери Марии-Элизабет, которая вышла замуж за выходца из Германии Иохима фон Конау. В 1662 г. имение наследовал их сын Эрих-Берндт фон Конау. В 20 лет он оставил службу на шведском флоте и поселился в своем имении, где, как уверяют исследователи, разбил сад «в голландском вкусе»²⁰. На шведской карте Невских берегов Карла Эльдберга (1701 г.) усадьба «Konos hoff» показана на месте будущего Летнего сада. Местное название «Конова мыза» звучит совсем по-русски; неслучайно бытовала легенда, будто некий шведский майор Конау был на самом деле русским дворянином Коновым, перешедшим на службу к шведскому королю, что допускалось по условиям заключенного в 1613 г. в деревне Столбово мирного договора России со Швецией. При подходе русских войск к Ниеншанцу Эрих-Берндт фон Конау бежал в Швецию и осел в Стокгольме. Его внуки, получив шведское дворянство, представлены в Рыцарском доме под фамилией «Конов». Фамилии с окончанием на «ов» не редкость у немцев: Раков, Брюлов, Белов, Тресков… К слову сказать, Петр I был знаком с неким гамбургским купцом Петром Кононовым, у которого по именному императорскому указу в 1724 г. заказывались «пьемонтские марциальные воды»²¹. Судьба усадебного дома Конау доподлинно не известна. Не исключено, что оставленные хозяевами хоромы Петр I приказал перенести на самый берег Невы, на то место, где впоследствии поставили Летний дворец.

Хоромы Петра

В литературе, посвященной истории Летнего сада, существует несколько противоречивых версий о царских хоромах – предшественниках Летнего дворца. Как уже говорилось, сославшись на слова Меншикова («построен оной дом в 703 году»), Т.Б. Дубяго предположила, что «на том месте, где сейчас стоит Летний дворец, первоначально, уже в 1703 г., существовало деревянное здание»²². В своей капитальной монографии «Санкт-Петербург XVIII века» К.В. Малиновский почему-то называет сообщение Меншикова «абсурдным»²³. Надо располагать вескими аргументами, чтобы так решительно отвергнуть свидетельство очевидца. Да какого! Самого генерал-губернатора Петербурга, непосредственно отвечавшего за строительство царской резиденции. Впрочем, авторы брошюры о Летнем саде О.Н. Кузнецова и Б.Ф. Борзин также считали, что «в те годы (до 1708 г.) никакого дворца, или хором, на мысе еще не было»²⁴. По их мнению, царь поселился в доме шведского сановника Конау, стоявшем где-то на берегу Невы к западу от Фонтанки. Якобы лишь в 1708 г. этот дом И. Матвеев перенес к истоку Фонтанки (Матвеев умер в 1707 г). «Каким был деревянный Летний дворец, пока не знаем», – пишет Ю.М. Овсянников, но предполагает, что на известной гравюре А. Зубова с видом Летнего сада (1716 г.) показан «в правом углу сада (на берегу теперешней Лебяжьей канавки) одноэтажный деревянный Второй Летний дворец, может, тот самый, что строил Угрюмов»²⁵. Речь идет о «светлице у мыльни», которую мы еще вспомним. По предположению Е.В. Анисимова, «у истока Безымянного Ерика, возможно, уже с 1703 года стоял Первый Летний дворец, который в 1711 году показался путешественнику Геркенсу „маленьким домом… выстроенным в голландском стиле"»²⁶. «Вообще с этим первым петровским домом много неясностей», – замечает Е.В. Анисимов, повторяя слова И.Э. Грабаря, сказанные без малого сто лет тому назад²⁷.

Все же дело обстоит вовсе не безнадежно. Попробуем доказать, что заложенному в 1711 г. Летнему дворцу предшествовал не один, как принято думать, а два царских деревянных дома, ведь постройки на мысу менялись с калейдоскопической быстротой²⁸. Давно высказано предположение, что царь поселился в оставленном шведском усадебном доме Конау, однако Петр I мог воспользоваться и любым другим уцелевшим шведским домом. По легенде, в 1697 г. Нева поднялась на 25 футов. Для сравнения напомним, что в самом страшном в истории Петербурга наводнении 1824 г. река поднялась «всего» на 13 футов 7 дюймов. Даже если сведения о наводнении 1697 г. сильно преувеличены, несомненно, оно носило катастрофический характер. Однако усадебные постройки на месте будущего Летнего сада уцелели; они показаны на плане «Ниен-шанц с окрестностями», снятом шведским полковником А. Хроньортом в 1698 г., т. е. тотчас после наводнения²⁹.

На плане обозначены «Дача ротмистра Конау и его охотничий парк». Последний занимал огромный участок вдоль Невы. На месте будущего Летнего сада изображены два домика, один из которых ближе к Неве, второй – к Фонтанке. К сожалению, в ходе археологических раскопок не удалось обнаружить никаких следов шведских построек.