Летний шторм

   - Главной гарантией того, что там не засада - буду я сам. Если что-то пойдёт не так - можете меня просто пристрелить. Но это не всё. Есть и дополнительные гарантии. С основной частью батальона будут моя жена и внук. - Подполковник опять сжал кулак. - Всё, что осталось от моей семьи!

   Поляк встал, яростно растоптал окурок.

   - Я не прощаюсь, пан майор. Встречайте нас здесь же минут через двадцать. Я подойду со всей своей группой.

   Подполковник развернулся и двинулся в сторону недалёкого хутора.

   Постов оказалось всего два. И на тех жолнежи были изрядно навеселе. Один даже пытался петь от избытка чувств. Так что сняли их без излишней суеты. Но дальше возникли проблемы в виде двух сторожевых собак, которые сразу залились лаем стоило только двинуться в сторону хутора. Но здесь, к великой радости разведчиков, пришли им на помощь сами поляки. Какой-то пьяный пан выперся на крыльцо и разразился долгой и непонятной речью. Так как это не оказало на собак соответствующего действия, наоборот лай только стал громче, он достал из-за спины английский СТЭН и двумя короткими очередями прострелил ближайшую будку. На собак это подействовало. Ушел и пан, удовлетворённый результатами своей стрельбы. Разведчики тихо двинулись к ближайшей избе. Собаки благоразумно промолчали.

   Старший лейтенант Аникушин махнул рукой, отправляя в сторону хутора первый взвод. Второй должен был обойти строения по краю леса и перекрыть отход полякам в сторону недалёкого болота. Польский подполковник знал, что оно проходимо, но вот сами тропинки и гати были известны только местным жителям. А на чью сторону они станут - не было известно даже господу богу. Ибо здесь вмешивалось столько условий, от наличия кровного родства и умения правильно креститься на ближайшее распятие, до качества и количества денег, предъявленных соискателями их помощи, что конкретно сказать не представлялось возможным. Могли помочь, а могли утопить в ближайшем омуте. Приходилось сознательно рисковать, что часть польских карателей уйдёт, но была надежда, что большинство их останется на этом хуторе.

   Самоуверенность великая сила. Жолнежи Армии Крайовой настолько уверовали в свою безопасность, что не озаботились никакими внутренними постами на самом хуторе. Старлей уже знал, что здесь расположились четыре семьи близких родственников, то ли родных, то ли двоюродных, он так и не сумел разобрать из сбивчивых пояснений польского солдата, кое-как знающего русский язык. Вернее даже не русский, а дикую смесь из русских, белорусских, украинских и польских общеупотребительных слов, вполне понятных для любого славянина. Сам же подполковник всю дорогу молчал, нервно теребя скомканный носовой платок. На осторожные вопросы русских поляки отвечали только то, что у пана подполковника погибла последняя дочь, ибо всех трёх сыновей он потерял ещё в тридцать девятом под Варшавой. Бойцы замолкали и с уважением смотрели в сторону польского офицера. Не каждому выпадает такое горе и, тем более, не всякий сможет так достойно его перенести.

   Вскоре вернулась разведка. Польские каратели безмятежно спали в двух самых крупных избах хутора. По крайней мере большая часть из них. Особняком расположилось руководство данной зондеркоманды. Разведчики видели, как в доступном их наблюдению окне третьего, самого маленького, дома мелькали погоны офицера. Старший лейтенант распределил свои атакующие группы на два основных дома, отдав им большую часть немецких гранат, притащенных польскими союзниками. И даже выделил из своего неприкосновенного запаса четыре бутылки КС, самовозгорающей смеси, великолепно проявившей себя в борьбе с немецкими панцерами. К третьему дому проявили своё внимание поляки. Подполковник вдруг заволновался, узнав о мелькавших в окошке погонах со звёздочками, к нему немедленно присоединились его жолнежи. Старлей только махнул рукой - есть у польского офицера личные враги - пусть сам с ними и разбирается. Откомандировал поляку двух автоматчиков, бывших в его личном резерве, и двух разведчиков, вернувшихся от этого жилья.

   Поручик "Крысак" налил себе очередной стакан местного противного самогона. С отвращением влил его в себя. "Матка Бозка", как могут местные "хлопы" пить такую гадость. Поручик зацепил с тарелки пожелтевшее сало, единственную закуску животного происхождения, которую смогли предоставить местные "хлопы" родовитому пану из самой Варшавы. Наверное, врут, как всегда. Но он выведет их на чистую воду! Если не сейчас, то позже, когда он займёт соответствующее его положению место в Столице.

   Поручик чувствовал себя отвратительно. Его, потомка одного из самых древних родов страны, поставили командовать этими бандитами. Какое унижение!

   Ему, получившему хорошее воспитание, приходится наблюдать за "работой" этих скотов. Если можно назвать работой те зверства, которые вытворяют эти бандиты. Неизвестно из какой клоаки вытащили эти отбросы рода человеческого, но людьми их назвать трудно. Скотами, мразями, тварями, но не людьми.