Летний зной

Но Изумруд притих и, привстав в стременах, вглядывался в едва заметные блестки у края полей — низкое багровое солнце освещало застывших перед лагерем некроманта истуканов, их полированные латы сияли, переливались всеми оттенками красного. Эрегарт жадно тянулся туда — к этим стальным башням, он, будто моряк, который ночью посреди океана завидел свет далекого маяка. Эти железные башни источали дуновение маны — будто свет, видимый лишь чародею. Только человек, обладающий огромным талантом, мог ощутить магию неупокоенных троллей на таком расстоянии, и юный Изумруд сумел это сделать.

— О, Гилфинг, — прошептал толстяк, стискивая в пухлых кулаках поводья. Смирная лошадка косила карим глазом и недоумевала, чего хочет наездник, зачем трясет сбрую… — О, Гилфинг, такого я в самом деле не встречал.

Эрегарт даже не понял, что говорит вслух. Все-таки он был слишком молод и пока еще не вполне научился владеть собой. В менее буйные времена ему бы еще годика три ходить в учениках, однако убыль в клане Изумрудов оказалась так велика, что мастер Гиптис решил сделать мальчишку полноправным магом.

— Никогда в жизни не видал подобного…

«А что ты вообще видал в своей жизни, молокосос?» — подумал Роккорт ок-Линвер. Но капитан не стал произносить обидных слов вслух. Хотя он не обучался у магов, но долгая жизнь приучила старика держать свои мысли при себе. Потому он молвил лишь:

— Ну гляди, гляди, мастер, готовься. Завтра ударим по этим бестиям, а ты уж придумай, как их одолеть. Думай до завтра.

ГЛАВА 10 Западное побережье, Семь Башен

Ингви резко выдохнул и нанес первый удар — сперва не сильно, на пробу. Дверь содрогнулась, посыпалась пыль. Король ударил еще, сильнее, Черная Молния будто сама, независимо от направляющих ее рук, стремилась к цели, Ингви даже почувствовал: удары падают не так, как он метил, меч норовит бить в середину двери, а не ближе к замочной скважине. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы напомнить своевольному оружию, что Ингви — его хозяин.

Непонятно, зачем эльф запер дверь, отправляясь в Ливду? Ингви поначалу не был склонен верить в Черного Ворона, считал, что эльф из заколдованного замка — сказочка для прикрытия политической игры ливдинских интриганов… но слишком уж убежденно рассказывал об этой истории Лотрик… И вот, если все было именно так, зачем Меннегрен, отправляясь на смерть, запер дверь? И где ключ? Ключ непременно должен был фигурировать в россказнях о гибели Черного Ворона. Еще бы, все эти сказочки о золоте эльфов, которое невозможно отыскать — как же тут упустить из виду ключ от тайных покоев!

Доски с хрустом развалились, медные полосы фигурной оковки выгнулись дугой, звонко лопнул гвоздь. Ингви так и не додумал мысль насчет ключа — ударом ноги вывалил замок вместе с обломками древесины. Потом осторожно ткнул острием Черной Молнии — петли, которые некому было смазывать на протяжении трех веков, издали душераздирающий визг, и все, что осталось от двери, медленно провернулось, открывая темный проход.

Лотрик опасливо поежился:

— Ох… а не слишком ли легко с дверью-то вышло, чтоб ей в Проклятии гореть? Не нравится мне это…

— Двери триста лет, — бросил Кари, — сгнила. А ты, дружок, мнителен сделался, боязлив. Раньше, помню, был не таков.

— И раньше был таков, — возразил Корель, — не то пристукнул бы твою милость, прежде чем сбежать. Тьфу, Гангмар, вот уж не ждал, что свидимся. Лучше было бы тебя, господин, убрать сперва, а уж потом валить…

— Если хочешь спать спокойно, не отягощай совесть незавершенными делами, непременно доводи начатое до конца, — назидательно поднял палец Тонвер, — так советовал его священство Энтуагл великому королю Фаларику, когда тот размышлял, предать ли смерти гевского князя, или же отпустить, взяв с него выкуп.

Кари ухмыльнулся:

— Вот на такое у тебя, Лотрик, и прежде кишка была тонка.

— Если не хочешь входить, шкипер, то перетащи мертвецов пока что за стену. А Тонвер с Кари за вами приглядят.

— Ну нет, — моряк поскреб щетину на мятом подбородке, — если я уж сюда добрался, то после в жизни себе не прощу, коль своими глазами не погляжу на логово эльфа.

— Тогда я первым, а вы — чуть погодя, — решил король и нырнул в темноту.

Внутри оказалось сухо и пахло так, как и должно пахнуть в давным-давно заброшенном жилище. В воздухе витал сладковатый запах хорошо просушенного дерева, при каждом шаге под ногой похрустывали старинные плиты, поднималась пыль… Поток маны ощущался заметно явственней, чем снаружи — все-таки источник магии был слаб, даже каменные стены его заметно заглушали. Поблескивал лак на перилах и дубовых панелях — триста лет, триста лет никто не входил сюда, никто не тревожил этих покоев, даже ветерок не врывался — и древесина спокойно гнила и рассыхалась в темноте. Под стеной неопрятными грудами темнело истлевшее тряпье. Должно быть, когда-то дальнюю стену покрывали гобелены.