Летним вечером

…В понедельник утром комсорг токарного цеха Гриша Белянкин подошел к Желтову и тронул его за плечо. Желтов обернулся и увидел рядом с комсоргом синюю косынку и под ней — колечки волос и знакомые карие глаза, внимательно рассматривающие его.

— Знакомься, Вася, — сказал Белянкин. — Наш новый токарь Иванцова. Как лучший производственник, объяснишь ей, что к чему.

— Мы уже, кажется, знакомы, — сказала девушка, протягивая Желтову маленькую руку, и улыбнулась дружеской открытой улыбкой. Но улыбка эта Желтову почему-то показалась насмешливой.

— Здравствуйте… Очень приятно с вами познакомиться, — с подчеркнутой вежливостью заговорил он и сощурил в усмешке глаз. — Вас, значит, Ниной зовут? А по отчеству, извиняюсь, как?

— Павловна, — ответила, улыбаясь, Иванцова. — Но вообще можно и без отчества.

— Ах, можно и без отчества? Нет, что вы! Скажите, Нина Павловна, вы в столярном цехе уже были?

— Зачем? — удивилась Иванцова, с недоумением посмотрев на Желтова.

— Ну как зачем? — Желтов еще больше сощурил глаз и снизу вверх оглядел всю ее ладную, туго обтянутую халатом фигурку. — Скамеечку какую-нибудь заказали бы себе, что ли. Ведь вам же при вашем, извиняюсь, громадном росте до суппорта не дотянуться.

Нина вспыхнула, закусила губу и резко отвернулась.

— Велика Федора, да дура! — услыхал Желтов ее спокойный голос.

С этого и началось. Василий Желтов невзлюбил Нину, и дня не проходило, чтобы к ней не придрался. Каких только прозвищ не придумывал он ей! «Молекула» и «Кнопка» — это были еще самые деликатные…

Но после того, как поговорил с ним мастер и Гриша Белянкин, Желтов как бы прекратил насмешки, хотя смотрел на нее все так же косо. И неизвестно, сколько еще бы все это продолжалось, если бы не один случай.

III

После работы Желтов как обычно пообедал, просмотрел газеты и не спеша отправился на каток.

Смеркалось. Цепочка огней протянулась вдоль пруда. На другом берегу, возле железнодорожной будки, зажегся красный глазок светофора.

Желтов зашел в раздевалку, обул ботинки с коньками и выбежал на лед. Увидел Аню Смородину.

«И эта где-нибудь тут же», — решил он, отыскивая глазами зеленую вязаную шапочку. Но сегодня Нины почему-то среди катающихся не было.

Заложив руки за спину, Желтов долго катался по кольцевой аллее.

Каток окружали высокие сугробы. Вокруг ледяного поля торчали в снегу пушистые елочки.

Желтов взобрался на вершину снежного вала и рассердился на себя: «Да что я в самом деле! Точно свидание ей назначил. Этого еще не хватало!»

Отогнув рукав, он взглянул на часы. Стрелка показывала начало десятого.

«Пора домой», — решил Желтов и, сделав по аллее еще два круга, направился в раздевалку.

Когда он поднялся в гору и вышел на площадь, часы на углу показывали уже половину десятого. Желтов пересек площадь и свернул в улицу. Редкие прохожие попадались навстречу. Фонари на столбах бросали матовые отблески света, и небо казалось от этого еще темнее. Через весь небосвод тянулась наискосок серебристо-голубоватая лента Млечного пути.

Поравнявшись с большими, ярко освещенными окнами аптеки, Желтов замедлил шаги, рассматривая сквозь зеркальное стекло витрин, запорошенных инеем, пузатые колбы и склянки с лекарствами.

Маленькая девичья фигурка скорым шагом скользнула мимо него и взбежала по каменным ступенькам на крыльцо аптеки.

Скрипуче запела пружина входной двери, и Желтов, повернувшись, увидел, как в дверях мелькнула знакомая вязаная шапочка и коротенькая шубка Нины Иванцовой.

«Чего это ей понадобилось ночью в аптеку?» — удивился он и, перейдя улицу, прислонился за выступом дома к ограде.

Немного спустя дверь опять заскрипела, и Нина Иванцова вышла из аптеки. И сейчас же навстречу ей из-за угла вышли трое парней и загородили ей дорогу. Обняв друг друга, они, шагая в развалку, пели.

Была-а-а бы то-о-олько ночк-а-а-а,
Да ночка-а-а потемне-е-ей…

унылым голосом выводил тот, что шел в центре. Пальто у него было распахнуто, ворот рубашки расстегнут; шапка-кубанка, сдвинутая на затылок, держалась, уцепившись за прядь спутанных волос.

Желтов узнал Мишку Собакина, известного в поселке пьяницу и дебошира.

Двое других были ему незнакомы. Обнимая Собакина, они сбивчиво подтягивали Собакину.

Нина быстро пробежала в сторону, но тот, что шел справа, с неожиданным для его вялой покачивающейся походки проворством ухватил ее за локоть:

— Куда так спешишь, детка?

— Пустите! — Нина изо всех сил рванулась, но дружок Собакина крепко держал ее за руку.

— Какая симпатичная девочка! И с таким характером, — сказал он заплетающимся языком и засмеялся.

— Пустите меня! Слышите? — задыхаясь, выкрикнула Нина, пытаясь вырваться.

— Ха-ха! — осклабился второй спутник Собакина.

Желтов, переложив сверток с ботинками в левую руку, быстро пересек улицу и, подбежав к парням, схватил Собакина за плечо.

— А ну, пусти, — негромко и спокойно сказал он.

Собакин обернулся, его дружки тоже повернули головы, и Нина вырвалась.

— А-а-а, — промычал Собакин, — это еще что за рыцарь выискался? Тебе чего, жить надоело?