Летные дневники. Часть 10

Продолжаю свой роман. Есть мысль начать главу «Стюардессы». О том, как идут в небо с мечтой, а в конце таскают мешками картошку на севера, а оттуда ведрами икру… Ибо в одиночку надо поднимать детей.

В моей книге слишком велик крен в сторону прозы полетов, кухни, закулисья. Но что делать: я, старый пес, нажил на этом деле болячки, испортил характер, и вот ворчу. И вы будете ворчать, молодые романтики.

Но есть что-то главное, чему мы служим. Есть тот кнут, что гонит и гонит нас до могилы; правда, и кусок мяса на палке перед носом есть.

Тут Нина высказала тайную надежду, что, мол, обещают же с нового года что-то там с пенсиями… А иначе… куда деваться.

Да уж, верь, Нина Васильевна. А я что-то уже и не верю. И никто не верит… и летает пожилая женщина за штурвалом: со стороны – верность романтике, книга рекордов Гиннеса… а внутри – страх нищеты.

Посомневавшись, поддаваться ли сну после сытного обеда, я прилег с книжкой, прислушиваясь к хлопанью дверей соседнего номера. По оживленному разговору, хихиканью девиц и быстрой, энергичной ходьбе, понял, что там затевается пьянка, а значит, через 2-3 часа поспать уже не дадут. И вырубился. И точно: разбудила музыка за картонной стенкой и хохот пьяных людей. Поворочавшись было, я под этот шум снова задремал. И так, урывками, перемешав в мозгу реалии и сновидения, проспал аж до звонка представителя.

Погода в Норильске была приемлемая; надо лететь. Решился, поднял экипаж, поехали на вылет… тут же пришел новый прогноз… нелетный. Нельзя лететь. Улучшение только через 4 часа, а значит, надо задерживать вылет.

Плюнул, дал задержку, поехали в свои еще теплые нумера, благо рядом. Это еще хорошо, что не взлетели.

И ругаю себя: мудак старый: кто тебе не давал звякнуть еще раз на метео перед выходом из отеля – ведь соображать надо, что уже должен быть новый прогноз. Правда, сбивает с толку это время: по Гринвичу, по Красноярску, по Москве… путаемся.

Сижу вот, убиваю время. Пьяный разговор за стеной затихает…

В какой бы из совковых гостиниц мне ни приходилось бывать (а уж приходилось!), ни в одной из них нет самого главного, что нужно для отдыха: тишины. Унитаз там, душ, жалюзи и прочие аксессуары есть почти везде, – но нигде нет герметичных, с тихими замками, подогнанных дверей, и везде экономят на тамбурах. Что толку от евроокон, когда перегородки из картонки. Что толку от ковровых дорожек в коридорах, когда дверь со щелями и замок с зазором, отчего его язык клацает при малейшем сквозняке.

28.11. Новый прогноз пришел летный. Весь полет я спокойно читал Федосеева. Никаких запросов о погоде не делали до самого Каменного; над Каменным получили погоду Норильска: нижний край 50.

Ну и что. Единственно, досадно, что если бы вылетели вовремя, то уже сели бы, а так попадаем ну в самый фронт.

Снизили нас до 1800, и стали мы нарезать круги. Топлива хватало. Диспетчер каждые пять минут передавал нам данные контрольного замера: видимость 550, на полосе 1300, вертикальная 50, переохлажденный туман… видимость 700, на полосе 1500, вертикальная 50… видимость 820, на полосе 1600, вертикальная 50…

Лучше замеряйте.

Видимость плавно, но неуклонно возрастала, и это вселяло надежду. Но уже пошел третий круг, а лучше никак не замеряется.

Мы упрямо кружили, несмотря на то, что прогноз на два часа давал те же 50 метров.

Потом диспетчер дал 60. Ага, дело улучшается. Ну, ну! И через минуту он дал нам вожделенные 70 метров и снижение до 600. Остальное было делом техники.

Полосу я увидел с полутора километров. Она достаточно выделялась в сумерках на белом снегу. Посадка не представила трудности.

А ведь недавно Володя Щербицкий присадил на пупок машину с перегрузкой 2,05: сильный, порывистый встречный ветер, метель и черный колодец после ярких ОВИ. И вроде ж на режиме сажал – присадило-таки.

Я же обезопасил себя еще на глиссаде: центровка передняя, переложил стабилизатор на 5,5 и над торцом предупредил экипаж: делаю предвыравнивание!

Ну, в пределах мокрых подмышек. Ожидал худшего.

Обратно довез Олег, с нюансами, но сел хорошо, молодец.

Довольны, что таки управились с Норильском и вдобавок поймали заход по минимуму.

29.11. Умер Астафьев. Лучший и честнейший наш писатель, народный. Он бередил в нас самые тайные чувства, он за уши вытаскивал нас из грязи и мерзости, из этого городского верчения червей в выгребной яме, заставляя обращать наши взоры к вечному. Я стал намного лучше, порядочнее, честнее, благодаря ему.

Спасибо Вам, Виктор Петрович! И вечная память наша.

Вот – Человек.

Читаю снова Федосеева. И снова и снова восторгаюсь его Улукитканом. Вот – тоже Человек.

В принципе, что надо-то, чтобы быть человеком. Надо желать людям добра. Как это нелегко сейчас; как слепит глаза обида на людей – какие они злые, на общество – какое оно жестокое.

А все же, коснись отдельно взятого человека, – у него внутри остались тонкие, нежные ростки добра, только некому вытянуть их наружу. Всем некогда. И мне тоже иной раз некогда. Я забиваюсь в свою щель, я устал от людей… Да и невозможно от них не устать.