Лётные дневники. Часть 4

Подсаживаться где-то на дозаправку нельзя: у нас кончается рабочее время. Резерва нет, мы одни. Пытались как-то подключить абаканцев, но у них тоже нет отдыха: пришли с разворотом.

Короче, нам идти отдыхать 10 часов, сливать топливо и потом лететь с промежуточной посадкой на дозаправку.

Я представлял себе, как это: высаживать людей в тот опостылевший августовский вокзал на 10 часов.

Витя бродил по штурманской и случайно увидел экипаж нашего Ил-62, которому вылетать через полтора часа после нас. Подал идею: перегрузить часть нашего багажа в безразмерные багажники «Ила». Москвичи было посопротивлялись, а потом очень шустро перебросили багаж, и мы благополучно улетели с задержкой на час; рабочего времени получилось с 7 вечера до 12 дня. Отписались, что отдыхали в гостинице, хотя всего часок повалялись в самолете.

Зато люди улетели.

28.08. Мы с Лешей часто спорим за жизнь. Ну, его-то жизнь била достаточно, и отношение у него к ней и к людям определенное. Вот пример его мировоззрения: когда я, анализируя ту или иную ситуацию в наших производственных отношениях, пытаюсь подходить объективно, стараюсь понять точку зрения другой стороны, которая ставит нам палки в колеса или наносит прямой ущерб, пытаюсь встать на ее место – ведь не может же быть зла без причины, может, эта причина косвенно коренится и во мне, ведь нас много, и отношения наши сложны, взаимосвязаны, одна точка зрения ничего не решит, – вот когда я так рассуждаю, Леша тут же говорит: «А ты их не защищай».

Настолько у него железная граница: вот тут я, а вон там – они. И нечего тут анализировать. Мне мое – отдай, и не мое дело, что причины, нюансы, что нас много и пр. Мне моё – отдай! Или даже так: ухватить хоть немного лишнего, а уж свое я зубами вырву. И тут – никаких моральных, нравственных тормозов, никакой совести.

Так мои кошки: играют, облизывают друг друга, но только услышат стук ножа по разделочной доске, тут же с мявом несутся, орут, запускают когти: дай! Каждой на отдельном блюдечке мясо. Задом друг к дружке, жрут, давятся, урчат через плечо, и каждая норовит скорее своим подавиться, и тут же запускает лапу в чужую тарелку, и тут же получает когтями по морде от родной сестры. Поели, облизнулись… через минуту лежат в кресле, обняв друг дружку, и вылизывают одна другой мордочки.

Вот – люди. И Леша не один такой; а уж таких как я, меньшинство. Я не глядя могу назвать у нас с десяток горлохватов, для которых слово «мораль» ничего не значит.

Если бы мне всерьез пришлось столкнуться с таким человеком, да чтобы он на меня заорал… между нами будет все кончено. А он через час подойдет, возьмет за пуговицу и попросит привезти пару рыбок с Камчатки.

Вот – то, что не дает мне права считаться настоящим аэрофлотом. Наверное, поэтому в нашей среде меня считают наивным человеком: так, в общем, ничего командир, летать вроде может, язык подвешен, но… нет, не наш человек. Мямля, слюнтяй, чистоплюй, дел делать не умеет. Ну и топчи его, путается тут… За счет этого дурачка урвем свое.

Спасает то, что я принимаю план полетов безоговорочно, без нервов, не пасусь в пульке, вообще стараюсь в эскадрилью поменьше заглядывать. Вот другой раз и затыкают мною дыры.

Правда, у хорошего комэски криком ничего не добьешься, и, глядишь, налет у всех ровный, заказанные рейсы люди получают, одни с криком, другие молча, а результат один. Но… я бывал в разных эскадрильях.

А ты их не защищай. Смотри на жизнь с высокой колокольни: я – один, дай мне моё. Дай! Как хочешь, а дай. Отпихни, скомкай, плюнь на всех остальных, а свое я у тебя из глотки вырву.

Может, это потому, что я алиментов никогда не платил, и жена от меня не уходила, ободрав как липку. У наших мужиков – у 80 процентов нелегкие судьбы.

Все упирается в мораль и нравственность. Заложено с детства – и жизнь получается глаже, а нет – ухабы, повороты, зигзаги, – и соответствующая психология и позиция.

Перестрой-ка таких. Но приходится с ними жить и использовать то хорошее в них, что полезно для дела. А дело они знают.

Вычитал в «Литературке» маленькую статью, а в ней хорошая мысль. Участники симпозиума по проблемам старения доказали, что старение мозга предопределяет старение организма. Мозг должен работать, тогда оставшиеся нервные клетки тренируются и более продуктивны.

Существуют три вида старения. Быстрое, «пикирующее», которому подвержены те, кто занимался сугубо мышечным трудом. Среднее, которое уготовано людям, выполняющим работу, связанную со стрессовыми ситуациями (ну, это точно, мне). И медленное, мягкое, – «старение мыслителя». Значит, надо мыслить.