Летный по-пешему

Виталий тотчас сел. Спускаясь в балку, Леонид соображал: через реку придется тащить парня на себе, такого брода, чтобы курице по колено (а Виталию-до калош), все равно не найти.

Вблизи Мокрая Грязнуха вполне оправдывала свое название. Берега из раскисшего топкого чернозема - вроде как у торфяных болот на Севере. Еще не дойдя до главного русла, Леонид уже увяз по щиколотку. Он измерял глубину жесткими будыльями - стеблями бурьяна. Но в воде они размокали, гнулись-трудно было понять, какое дно у этой Мокрой Грязнухи. Хорошо хоть, течение медленное. Леонид осторожно ступил в воду - ничего, не набрал за голенище. Сделал еще шаг, еще.

Ну конечно, дно вязкое, илистое. С Виталием на спине, пожалуй, глубже провалишься. "Пойду быстрее-только и всего", -успокоил себя Леонид.

Он возвратился в овраг за товарищем. Виталий уже доедал свой НЗ. Что это-храбрость неведения? А может быть, просто нехватка воображения? Сам Леонид отнюдь не страдал этим недостатком. Ему уже не раз казалось, что его настигнут в степи, пока бежал от самолета, в овраге, здесь, у переправы... И теперь чудилось, что их увидят, когда они станут подниматься по склону балки к скирде. Так и вставали в глазах сине-зеленые фигуры немецких автоматчиков. Леонид торопился. Но Виталий ни за что не соглашался, чтобы его несли на плечах.

- Я приказываю, товарищ сержант! - крикнул Леонид.

Однако идти с таким грузом на спине совсем не то же самое, что одному. Пусть Виталий не весит и шестидесяти пяти килограммов, но его комбинезон из чертовой кожи на тяжеленной цигейке, унты из двухслойного меха с огромными и весьма увесистыми калошами - все восемьдесят получится. Конечно, Леонид набрал за голенища, переходя речонку. А с мокрыми ногами при нуле градусов и под пронизывающим ветром...

Все же Леонид заставил себя сначала вскарабкаться к скирде. Наверно, ее складывали еще летом сорок первого, ведь в июле сорок второго эти места уже были оккупированы. Как бы там ни было, просяная солома слежалась до каменной крепости.

Стараясь согреться, Леонид вырывал из скирды клочки, пучки - сколько удавалось захватывать. Надо было сделать нишу, пещерку-спрятаться в ней обоим. А Виталий стоял рядом и бубнил:

- Товарищ старший лейтенант! Это же мартышкин труд! Лучше ляжем под нее, все равно нас никто не заметит.

- Наши синие комбинезоны на желтом фоне... Биноклей у них нет, что ли? Помогай, черт тебя дери!

Тут Виталия настигла медвежья болезнь. Леонид продолжал выдергивать пучки соломы, с каждым разом они получались все больше - натренировался. Однако согреться не удавалось - его бил озноб. И пальцы он уже ободрал в кровь. Все-таки дело подвигалось, а тут еще и Виталий присоединился. Не слишком ретиво, без большого рвения. Леонид сказал:

- Ну-ка, залезь внутрь, проверим, много ли еще осталось.

Виталию хватило места, но для Леонида... Он же гораздо крупнее, массивнее. И тут старший лейтенант Бахтин пе выдержал - сел на кучку выдранной из скирды соломы. С большим трудом он стащил с себя сапоги, потом снял и насухо отжал шерстяные носки, взялся растирать ступни ног. Снова обулся. Виталий все это время пролежал в нише. Наконец Леонид сказал резко:

- Вылезай, доделаем.

Однако пока они расширяли свое убежище, ноги у Леонида опять застыли. И когда летчики наконец забрались в пещерку, Леонид не смог усидеть в ней и получаса. Пришлось сдвинуть заслон из целого снопа соломы, которым была прикрыта их ниша снаружи. Леонид осторожно выглянул - никого. А вокруг голая степь, далеко все видно. Леонид вылез и принялся топтаться на месте в тщетной надежде разогреть замерзшие ноги. А Виталий даже не пошевельнулся-сразу крепко заснул. И Леонид мог бы не вылезать-снял бы сапоги и мокрые носки, чтобы спрятать ступни в меховые штанины летного комбинезона. Но с Виталием на спине Леонид увязал глубоко и основательно промочил низ штанин. Так что отогревать ступни в холодном сыром меху не имело смысла. Впрочем, и прыгать перед скирдой-тоже. Ведь его могли заметить. Леонид снова полез в соломенную пещеру.

Он все не решался сжечь документы. Понимал, конечно: донесения казачьих полков неизбежно устареют, когда он наконец доберется до Старика. Но вопреки доводам рассудка, Леонид остро ощущал: стоит только уничтожить документы, и он навсегда потеряет самоуважение, превратится в жалкого труса. А пока они лежат в его планшете, он вынесет, не дрогнув, любые тяготы ночного пути к своим. Леонид не мог даже представить себе: вот он стоит перед Стариком, признаваясь в позорной слабости - сжег, побоялся! При одной мысли о возможности подобного унижения мурашки поползли по спине. Нет, он не сожжет документы! Разве только если придется пустить себе пулю в лоб, чтобы не. попасть в плен...

Около шести вечера наконец смерклось. Леонид заранее прикинул пути возвращения к своим. Он опасался только того грейдера, по которому шли броневики с автомашинами. А прямо от скирды на юг вела к хутору Майскому проселочная дорога. За три часа их сидения в скирде никто по этой дороге не прошел, не проехал.