Лето 1977

— Вот познакомьтесь. Это наш знакомый — Александр, — не обращая внимания на реплики, представил меня вновь прибывшим Антон.

— Здравствуйте, Юля, — представилась реинкарнация. Если бы она назвалась Люсей я бы, наверное, полез целоваться, а так… Просто пожал протянутую ладошку.

«Нет, не она», — с сожалением пронеслось в голове, а жаль.

Конечно же не она, и при ближайшем рассмотрение это становилось совершенно ясно — очень, очень похожа, но другая. Лицо более загорелое, на носу больше веснушек, реснички более густые, но вот глаза… глаза и ямочки на щеках были точь-в-точь как у той, будущей.

— Иннокентий, — представился усатый басом и как-то нехотя протянул мне руку. Я тоже нехотя её пожал и отвернулся к Антону. Тип мне сразу не понравился и, вероятно, это было взаимно.

Минут через десять открылась дверь и вошёл запыхавшийся парень с гитарой. Такой же лохматый, с чёрными волосами и с такой же прической а-ля «битлы», как и у других присутствующих здесь индивидуумов мужского пола. Насколько я понял, это и был Дмитрий — второй гитарист и, как мне показалось, был он навеселе.

— Привет честной компании. Извините, опоздал. Еле сбежал. У нас там собрание трудового коллектива проходит. Намечалось пропесочить нашего механика Семёныча. Он опять что-то по-пьяни накуролесил… — увидев меня, заулыбался, подморгнул мне глазом и сказал: — Привет, пионер, — и стал доставать свой свою гитару.

Ещё через пять минут пришёл типичный еврейский мальчик с русским именем Савелий. Сева быстро со всеми поздоровался, извинился за опоздание, шмыгнул носом и сел на своё рабочее место — за клавиши.

В очередной раз пожав руку опоздавшему, я присел на свободный стул и стал ждать… и в этот момент Иннокентий развернул бурную деятельность. Он всем давал советы, как что и где нужно настраивать. Он осмотрел тарелку, похвалил барабанщика, подошёл к гитаристам, они вместе состроились — настроили гитары в одну тональность с басом, сказал во все микрофоны: «раз», «раз», «раз, два, три.» Затем покрутил все ручки, на всех без исключения усилителях и микшерном пульте. В общем, принял участие во всём предрепетиционном процессе. После этого принял волевое решение — репетицию можно начинать.

И вот ребята начали играть…

Репертуар был понятен. ВИА «Самоцветы», «Песняры», «Сябры», и «Лейся песня». Мне, также как и директору их завода, приглянулись только две песни «Песняров»: песня Вологда и песня Белоруссия. Нужно сказать, исполнение песен было несколько странным, и, я бы сказал, в высшей мере непрофессиональное. Барабанщик Мефодий, сильно «плавал» по темпу, то ускоряясь, то замедляясь. Гитарист Дима часто выпадал из ритма или забывал аккорды, и постоянно подсматривал их у Антона. Басист Иннокентий также половину аккордов вероятно не помнил или не знал и также посматривал на игру Антона, какой аккорд он берёт. Иногда басист пытался усложнить свою партию некоторыми гаммами, но всегда запутывался, сбивался и «лажал». Как такая «вакханалия» могла понравиться директору, я не понимал.

На мой взгляд достаточно профессиональными тут были только два человека. Это клавишник Сева и гитарист Антон. Также неплохо пела Юля, хотя ей было очень сложно пытаться подстроиться под «плавающий», скачкообразный темп с дисгармоничными звуками. Но даже несмотря на это я заметил, что голос у Юли был приятен и красив, впрочем, как и она сама.

Некоторые песни пел Антон. Его голос мне показался вполне себе профессиональным. Во всяком случае, в ноты он попадал и его тембр неплохо гармонировал с музыкой.

— Ну как? — вальяжно спросил Иннокентий, обращаясь ко мне, когда закончилась четвёртая песня. — Видал, как мы можем?!

— Угу… — «угукнул» я и мотнул головой. Как за такое исполнение им ещё и премии выдают, мне было непонятно.

Оценил бы я их игру на неудовлетворительно. Игру Севы, как и Антона, я оценил бы, по пятибалльной шкале на четыре с минусом. Пение Юли — три с плюсом, остальные — два! Правда ударнику можно было бы поставить два с плюсом, за попытки вернуть кораблю ту скорость, с которой он начинал движение. Получалось, что корабль, то замедляется, попадая в штиль, то ускоряется, когда начинается шторм, и его кидает на рифы. Нужно сказать, что такие перемены погоды не хороши ни в музыке, ни в жизни. В общем барабанщик «плавал», плюс-минус пять-десять ударов в минуту.

Тем временем началась пятая, как я понял, новая композиция. Всё было то же самое, только хуже — все играли «мимо». Из колонок лилась какая-то адская какофония, в которой звучали невразумительные слова: «Нокаут. Нокаут. Держать правей. Нокаут. Нокаут. Я словно зверь.» Когда песня заканчивалась, то Иннокентий громко орал на каждого по отдельности и на всех вместе, обвиняя их в неумении играть и чувствовать музыку, хотя сам «лажал» чуть ли не больше всех. Они сыграли её, наверное, десять раз и хоть какого-то адекватного результата, на мой взгляд, не достигли. Всё было плохо.

В конце концов они устали и посередине песни остановились.