Лето 79-го (ЛП)

Что-то должно было заставить отца промахнуться. Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что это единственное объяснение. Помню, папа рассказывал мне о племени индейцев, которое жило в этих краях. Он говорил, что их называли горцами Сифорта и что их духи живут здесь и иногда оставляют подсказки о спрятанных сокровищах. В то утро, когда мы шли по лесным тропам, мы нашли в грязи камни в форме стрелы. Мы пошли дальше и пришли к нацарапанному в грязи посланию, которое указывало нам на другое место. В конце тропы мы нашли небольшое состояние в ярких монетах (почти доллар!), зарытое под кучей мха.

Если здесь есть добрые духи, то вполне логично, что здесь могут быть и злые духи. Должно быть, это злой дух ранил моего отца, оттолкнув блядское бревно!

Деревья густые, ступени темные, пахнут червями, улитками и сырой землей. Когда я добираюсь до подножия гигантских ступеней и выхожу на песчаный берег, я понимаю, что должен чем-то помочь родителям. Поскольку папа ранен, защита семьи теперь ложится на меня. Но что я могу сделать против злых духов?!

Я снимаю ботинки и, обходя круглые серые камни, которыми усеян берег, иду к озеру, пока прохладная вода не покрывает ступни. Папа говорит, что Мичиган находится через озеро от нас, но я его не вижу. Несколько минут я стою так, чувствуя, как под пальцами ног перекатывается песок. Мне кажется, что если я буду долго стоять неподвижно, то погружусь под воду озера и утону. Неужели там живут злые духи? Я поворачиваюсь, чтобы вернуться на пляж, и вижу скелетную рыбью голову, лежащую на песке и смотрящую на меня пустыми глазницами. Это наводит меня на мысль.

В начале лета мама взяла меня с собой в Торонто, чтобы показать музей. Это был захватывающий и утомительный день, но я многому научилась. Там были экспонаты, посвященные древним культурам, таким как индейцы и ацтеки, их искусству и прочим вещам. Индейцы делали тотемы и ловцов снов, которые должны были следить за племенем и защищать их от духов.

Мне тоже нужен тотем!

На опушке леса я нахожу несколько палок, которые пригодятся мне для этой цели. Для первого тотема я прикрепляю голову рыбы к палке, похожей на человека с руками, тянущимися к небу. Вокруг рук и туловища я сплетаю пряди пляжной травы, как в тех поделках из палочек для мороженого, которые мы делаем в школе. Закопав основание палки в песок, чтобы конструкция стояла вертикально, я отхожу назад и осматриваю свою работу. Выглядит неплохо. Рыбья голова, прикрепленная сверху, делает мой тотем похожим на человека с гниющей рыбьей головой, который смотрит, подняв руки, на небо. Как один из тех полулюдей-полузверей-полумонстров из сказок, которые папа читает мне на ночь.

Со вторым тотемом сложнее. В итоге я использовал шнурки, чтобы связать несколько палочек вместе. Влажный песок, насыпанный на палочки и шнурки, удерживает несколько маленьких ракушек на месте. Но ракушки тонкие, как мамины любимые чайные чашки, и постоянно ломаются и падают. Я пытаюсь придумать, как сделать так, чтобы ракушки оставались на месте, когда слышу какой-то звук позади себя.

Повернувшись, я наблюдаю как чайка сносит мой первый тотем. Но это не обычная чайка. У нее нет глаза, она сильно хромает и тащит одно крыло за собой, когда прыгает. Все ее перья направлены не в ту сторону, и она... грязная.

— Кыш, — говорю я, и она смотрит на меня, задрав голову, своим единственным глазом. На мгновение голова поворачивается в другую сторону, и она смотрит на меня пустым глазом. Я непроизвольно вздрагиваю.

Схватив ближайший камень, который достаточно мал для того чтобы ранить птицу, но велик чтобы напугать я швыряю его в чайку. Но она не обращает внимания на камень, который приземляется в нескольких футах позади нее, и клюет мой поврежденный тотем.

— Блядь, — говорю я, и на этот раз ощущение другое. Как будто впервые я сказал это правильно, уместно. Я чувствую это.

Я хочу прогнать ее и восстановить тотем, но что-то в этой птице меня пугает. Чайка издает квакающие звуки, пугающе похожие на те, что издавал мой дед за несколько дней до того, как умер от рака легких.

Те истории, которые читал мне папа о героях, противостоящих своим страхам, — единственная причина, по которой мне удается заставить себя двигаться. Чайка наблюдает, то нормальным глазом, то пустой глазницей, как я ищу на берегу оружие. Что она видит сквозь эту темную рану? Я нахожу палку, гладкую и теплую, которая приятно лежит в кулаке, и мне хочется быть большим и храбрым, как папа.

Я иду к разбитому тотему, держа палку перед собой, как меч. Чайка отступает, волоча за собой хлопающее крыло и издавая свой пыльный ракообразный квакающий звук.

— Я знаю, кто ты, — уверенно говорю я чайке. Она издает рвотный звук и смотрит на меня со злобным голодом. — Ты — злой дух. Вот почему ты напал на тотем.

Я не упоминаю, что пока он здесь, сражается со мной, он не может причинить вред маме и папе. Если я смогу восстановить тотем достаточно сильным, возможно, он вообще не сможет нас беспокоить. Но как сделать тотем сильнее?