Лето бородатых пионеров (сборник)

Каменный Ломоносов выглядит анахронизмом со своей вдохновенной позой, как бы узревшим будущее величие России. Дебиловатые студенты – будущие журналисты, властители коротких дум – исписали подножие основателя их альма-матер бездарными стишками, наоставляли пустых банок из-под импортного пива, подобных той, в которой некогда у Окуджавы «роза красная цвела». Манежная перерыта. Менты вяло берут взятки на бойком, вероятно, престижном для них, месте. Жаркое лето 1996 года! Неподалеку здоровые парни у «Националя» парятся в нелепых фраках и котелках. Буржуинское уродливое царство словно сошло с «окон сатиры РОСТА». Скоро, как в Веймарской Германии, начнутся пулеметные перестрелки на улицах. И вот-вот придет Адольф Алоизович какой-нибудь карикатурный… Но пока вижу Лазаря Моисеева. Карман его нагрудный честно оттопыривается – назанимал, небось, у депутатов…

Да, назанимал у депутатов, которые тоже – без зарплаты: душка-президент выгреб все тупо, на свое переизбрание. Они философски настроены. Как-то застал в Думе четверых молодых народных избранников, в кабинете одного из них. Они сидели за чистыми столами и под гул кондиционера рассуждали: «Кто мы?…» И отвечали сами себе: «Мы себе снимся! Мы – сон!..»

– Лазарь, – спрашиваю, – что тобой движет, что тебя побуждает к деятельности в это вонючее время?

«Жить не на что, – отвечает он. – А так забился бы в глушь да выгнал бы там желчь и шлаки все»

Не знаю… Мне удалось внезапно «прибогатеть» с помощью старых друзей, и я с непривычки растерялся. В глуши как-то «не забивается». И после многолетней гонки за морковкой ты вдруг теряешься, когда она хрустит на зубах.

Мы перебираем знакомых «по стимулам»

Б. «фигурирует», что-то организует, кого-то собирает, сидит в им же созданных президиумах. Организаторский талант приложен. Результат и смысл вроде даже и не интересует.

А. твердо держит курс на собрание сочинений. Но это дело требует антуража. Кто-то их должен читать, кто-то – прилагать прочитанное к жизни. Их должны квалифицированно оценить, поругать-похвалить. Иначе получится вещь в себе – гони любой бред. Но Л. увлечен, доволен какими-то сдвигами.

З. объезжает мир, уже давно бескорыстно. Но мир так внаглую ввалился в нашу жизнь и смял ее, что чего и ехать-то? К тому же если раньше ты был подданным империи, тебя хоть и побаивались, но уважали, то теперь на тебе лежит печать полного идиота, позволившего согражданам раздолбить страну и с придурочным остервенением разбить-порушить все в ней мало-мальски ценное и прочное. Но 3., похоже, хорошо. Сплин разгоняется. Мысль, что Земля – круглая и потому осмотр ее конечен – его не пугает.

Жулебин как бы живет в позе лотоса, основав «Движение Ноль» (в юности, помню, у некоторых однокашников была идея основать движение каменизма с той же, примерно, целью). Он издает «фашицко-антифашицкий» журнал и компакт-диски со старыми песнями легендарной своей группы. Но не каждому дан столь очевидный талант и «улетная» безответственность.

Лазарь, говорю я своему, без иронии, очень мудрому знакомцу, что, если и хата есть, и жена умница-красавица, и дети не полные идиоты, что нынче – редкость, и друзей много, а тоска на душе смертная? Отчего? Ответь, ты ж образованный, в Думе работаешь.

Что ты! От тебя всегда такая энергия прет. Я – так просто бодрым ухожу, пообщавшись. Ты меня ошарашил…

Лазарь, как всякий одаренный человек, прям и непосредствен. В этом его обаяние и сила.

– Лазарь! Десять лет назад я напечатал в «Советской культуре» полупридуманный очерк «Невостребованные люди», где вывел мужиков полупотерянных – так то было тиражом миллионным, две полосы откликов напечатали, лауреатом стал вместе с Евтушенкой и Вознесенским. Шум был. Движение. Квакнешь – так четырехмиллионным тиражом, как в «Савраске», а то и семнадцати – как в «Крестьянке». А сейчас? Все в коконах. Ракетчики пьют. Атомщики из Обнинска «Сникерсами» на Киевском торгуют. Зло нагло окостенело. Мы на коне – но конь деревянный. Не скачет. Такое ощущение, что все согласились тихо помирать. Тот же Евтушенко жалуется, что за полное собрание спонсоры предлагают две тысячи «баксов». Тот же Вознесенский книжку с дыркой выпустил – внимание привлечь. Бред!

Лазарь задумчиво и скорбно смотрел на каменного Ломоносова. – Завидую! – кивает исток законодательства в сторону счастливого каменного лица. – Хотя тоже с масонерией-немчурой бодался. Зарплату медяками получал. Унизительно: едет основатель Академии, а за ним – телега медяков…

Я вспомнил и других, не общих, знакомых. И ужаснулся: словно в склепе все разлеглись, как в бане, – по полочкам. Да не по своей воле в основном: у одного институт на ладан дышит, у другого – контора, третий все деньги государству подарил через какое-то МММ, четвертый сидит дома, как овощ, девять месяцев, без работы… «Кладбище погибших кораблей». Никто не запивает, патологических лентяев нет. Невостребованные люди.