Лето&Детектив

Постепенно в ресторан подтянулось все народонаселение вагона номер семь. Двое полицейских в младших чинах, которые сопровождали и вежливо подгоняли пассажиров, способствовали тому, что собрались достаточно быстро. Пассажиры занимали свободные столики, негромко переговаривались встрепанные, неопохмеленные, многие в дезабилье.

Уже совсем рассвело, и поля и рощи — мокрые от росы, зябкие со сна, туманные

— неслись за окнами вагона.

Из ресторации предварительно выгнали ночевавших тут, на банкетках, официанта и уборщицу.

Народ занял столики. Расселись — напуганные, настороженные: все пятеро англичан, четверо китайцев, двое пуэрториканцев. А до кучи — жители родной сторонушки: жена убитого с перевернутым лицом и жмущийся к ней худой малахольный парень непонятного статуса. Трое старичков и мальчонка. Двое служителей культа Перуна (или кому там поклоняются язычники?). И еще — четверо парней разного возраста, в том числе тот красавец лет тридцати пяти, что ни разу даже не взглянул на Татьяну. Плюс обе проводницы. Плюс, разумеется, Таня и отчим. И бригадир поезда. И один полисмен в чине то ли старшины, то ли сержанта (Садовникова в мелких воинских званиях не разбиралась, те, кто ниже лейтенанта, для нее были солдаты).

Когда, наконец, все расселись, Ходасевич встал перед народом и, не представляясь и никак не обозначая себя и свои полномочия, сделал заявление, а потом повторил спич на своем прекрасном английском. По-испански он выступать не стал — шухарился почему-то, однако пуэрториканцы и без того инглиш поняли. Насколько уразумели китайцы, неясно, но один из них прочирикал по-своему — видимо, перевел сказанное товарищам и единственной товарке.

Таня горделиво отметила, что выглядел Валерий Петрович настолько адекватно взятой на себя роли и настолько внушительно, что ни у кого даже не возникло вопроса, кто он, собственно, такой и по какому праву тут распоряжается.

Произошло убийство, поэтому просьба ко всем присутствующим зарегистрироваться в качестве свидетелей. — И ни слова ни о каком частном расследовании, которое он намеревается произвести. — Просьба каждому подойти и записать свои соцдемографические данные у моей помощницы.

Татьяна возгордилась, конечно, что Ходасевич чуть не официально возвел ее в ранг своей помощницы, и приняла по возможности внушительный вид.

По совести говоря, в новообретенной должности доктора Ватсона ее несколько смущали сланцы на босу ногу. Вдобавок не хватало макияжа, да и просто умыться тоже бы не помешало. Но где и когда, спрашивается, убийство происходило в комфортных условиях!

Таня явочным порядком устроилась за барной стойкой. С одной стороны, тяжело, что не сидя, а на ногах. Зато хорошо видно всю игровую площадку и — внушает уважение.

Один из полисменов дал ей обгрызенную, замусляканную авторучку и пару листов бумаги. Садовникова быстренько расчертила таблицу: в каком купе ехал свидетель-подозреваемый, номер его места, фамилия-имя-отчество, пол, год и место рождения, адрес по прописке, семейное положение, дети. Если вдуматься, огромное количество информации можно считать по самому обыкновенному паспорту.

К ней стали поочередно подходить, и она записывала, краем глаза подмечая, что происходит и кто как ведет себя в обеденном зале.

Отчим как бы невзначай прогуливался по салону, подходя то к одному, то к другому из столиков и обмениваясь с пассажирами репликами. Таня понимала, что он, во-первых, исподволь регулирует сам процесс регистрации, а во-вторых, своими невинными вопросами прокачивает присутствующих на предмет убийства.

И совершенно не случайно (а наверняка волею Ходасевича) первыми в очереди оказались спутники убитого по купе: красавица-женщина с заплаканными глазами и худющий молодой человек с ввалившимися щеками. Молодой человек этот все время совершал какие-то странные движения: то приглаживал рукой волосы, то оправлял рубаху на груди.

Да-да, он оказался в рубашке, застегнутой на все пуговицы, включая верхнюю. И глаза у него, как и вчера, были странные

— тогда-то можно было списать это на алкоголь, но теперь ночь прошла, было время протрезветь.

И еще Таня заметила: да ведь они с красоткой похожи! Похожи — но так, как бывает сходен прекрасный портрет со злой карикатурой, даже шаржем. Всё, что в молодой женщине притягивало и привлекало — большой рот, прямой нос, высокий лоб, красиво очерченные скулы, — представало в облике парня в мелком и непропорциональном виде. «Родственники? Брат и сестра?» — промелькнуло в голове у Садовниковой. И практически сразу эта гипотеза получила свое подтверждение.

Девушка в паспорте значилась как Качалова Ольга Семеновна 1983 года рождения. А молодой человек оказался Черевикиным Олегом Семеновичем 1988-го. Да, фамилии разные. Но отчество-то одно.

И еще: прописаны они оказались по одному и тому же адресу! Город М., улица Авроры, дом 129, квартира ***.

— Вы родственники? — спросила Татьяна.

— Да, он мой брат, — отвечала красотка с некоторым почему-то вызовом.

Она же принесла с собой паспорт убитого.