Лето для тебя

— Да, — ответил хозяин, слегка удивившись. — Часть наследства. Тетушка Лоу оставила потрясающую коллекцию…

— Знаю, знаю! — перебила Джейн. — Она собирала различные сорта чая. Таинственными способами умудрялась где-то доставать редкие и экзотические, а потом заваривала по особым случаям. Например, в день моего рождения угощала жасминовым. Ни у кого в графстве больше не было такого изобилия.

— В таком случае, может быть, не откажетесь выпить со мной чашечку? — неожиданно предложил мистер Уорт.

— Выпить с вами чаю? — растерянно переспросила Джейн.

— Да. Видите ли, стараюсь не дать запасам испортиться. Боюсь, дарджилинг придется выбросить, но остальные, в том числе и жасминовый, пока еще в полном порядке. — Он пожал плечами и, словно отвечая на повисший в воздухе молчаливый вопрос, добавил: — Представьте себе, я даже в состоянии сам заварить. Входите же. — Он наполнил чайник. — Обещаю не предъявлять обвинений в нарушении границ.

Нет, соглашаться нельзя. Пусть даже в чудесном пряничном домике прошло немало счастливых часов… теперь здесь живет джентльмен. Мокрый, едва одетый холостой джентльмен.

Но…

Но за все время пребывания в деревне впервые выпала возможность поговорить по-настоящему, впервые не приходилось увещевать безалаберного брата или выслушивать воспоминания о пробежке по площади в первозданном виде. Наверное, непринужденная беседа в столь неофициальной обстановке могла бы кому-то показаться неприличной, но Джейн внезапно ощутила странное спокойствие: этот человек не знал, какой была и что делала в детстве дочка герцога Рейна, а принимал ее такой, какой видел сейчас.

И все же следовало отказаться. Извиниться, еще раз поблагодарить за помощь Джейсону и отправиться восвояси. А потом, случайно встретившись в Рестоне, ограничиться светской улыбкой и несколькими любезными словами. Надо держаться отстраненно, сохранять дистанцию. Любое продолжение отношений вызовет сплетни, а лишнее внимание неизбежно навредит. Неважно, что джентльмену явно хочется познакомиться ближе.

Но…

Прежняя Джейн непременно приняла бы приглашение. До смерти герцогини и болезни герцога она не задумываясь впорхнула бы в гостиную, чтобы непринужденно болтать, смеяться и очаровывать. А потом без сожалений прикончила бы любого, кто осмелился бы сказать неосторожное слово. И пусть та смелая девочка сейчас казалась непростительно легкомысленной, в глубине души очень хотелось хотя бы ненадолго вернуть беззаботное счастливое время.

Решено, надо отказаться. Вежливая улыбка, выражение легкого раскаяния на лице…

Но…

Снова подул ветерок, и снова в воздухе пронесся упоительный аромат жасмина. И вдруг нестерпимо захотелось вернуться к чему-то забытому, но бесконечно родному, близкому и дорогому. К тому времени, когда она не знала, что такое кокетство, а лицо и фигура еще не заставляли мужчин терять голову. Снова стать той худой, угловатой, веснушчатой девчонкой с грязными коленками и липкими ладошками, которая прибегала к доброй соседке в надежде на любимое угощение: жасминовый чай с лимонными кексами.

Джейн подняла ногу, чтобы переступить через порог. Хозяин, который все это время наблюдал за гостьей, одобрительно улыбнулся, но тут же вздрогнул, услышав свист чайника.

Чай. Горячий, ароматный, да еще как в детстве — в гостиной вдовы Лоу! И в компании мистера Берна Уорта?

— Миледи! — послышался за спиной возбужденный голос.

Джейн обернулась и увидела запыхавшегося от быстрого бега вихрастого парнишку — одного из подручных садовника. Мальчик появился на той же тропе, по которой несколько минут назад пришла госпожа.

— Меня послали за вами! Герцог… ваш батюшка… маркиз сказал…

Свет померк. Случилось что-то плохое. Очередное обострение? О Господи, только бы ничего серьезного. Пожалуйста!

Мисс Каммингс посмотрела в сумрачную глубину дома и наткнулась на острый, насквозь пронзающий взгляд.

Берн стоял возле кухонной двери, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди. В голубых глазах читалось уверенное спокойствие. Но, помимо ума и твердости, в них светилось что-то еще… а потом он коротко, едва заметно кивнул. И все стало ясно.

Джейн спрыгнула с крыльца и по лесной дорожке побежала обратно, к коттеджу и к обыденной жизни.

Каждый торопливый шаг уносил ее все дальше от дома вдовы Лоу и его нового обитателя.

Берн снял с огня свистящий чайник и поставил на край плиты, дожидаясь, пока вода перестанет кипеть. В доме повисла тишина. Снова полное одиночество — желанное и спасительное.

Общество представляло собой чуждую, враждебную стихию — это стало ясно давно: на людях тяга к саморазрушению угнетала особенно безжалостно. Непреодолимое обстоятельство заставило его бросить Лондон и переехать в глушь — при первой же возможности, как только пришло сообщение о наследстве.