Лето длиной в полчаса

– Стол заказан, – играя ключами, бросил Димитрий клубному разводиле. Шёпотом назвал фамилию, которой немного стеснялся (несерьёзно – «Красавкин»), и повёл компанию в угол, подальше от громадных динамиков.

Пилигрим уселся на скользкий дерматиновый диванчик и вздохнул чуть свободнее. Рано расслабился.

– Димон, познакомься. Олюсю ты, конечно, знаешь…

Пилигрим чуть было не выдал Серёгу удивлённым возгласом, ибо предыдущую пассию звали Анюсей. Все самочки братана были на одно лицо и на одну конфигурацию.

– А это девушка редкой красоты и с редким именем… – Димитрий сделал паузу, как бы давая Пилигриму возможность подготовиться, чтобы не умереть от счастья. – Луша!

Пилигрим вздрогнул и уставился на самочку, сидевшую напротив. Самочка кокетливо шлепнула Димитрия по плечу и захихикала, ошибочно принимая отпавшую челюсть Пилигрима за заслуженную дань восхищения. В чём-то она была права. Откопать в Нерезиновой существо по имени Луша – это да, это впечатляет. На вид, впрочем, ничего особенного, обычная офисная планктоша, чьё генеалогическое древо уходит корнями далеко за пределы МКАД. Пилигрим весь год подрабатывал после школы курьером и этой разновидности женского рода насмотрелся.

– Рада познакомиться, – проговорила Луша (Пилигрим решил приучать себя к непривычному сочетанию гласных и согласных) и протянула через стол полненькую ручку.

Увидев её ногти, Пилигрим окончательно утвердился в верности диагноза: самка офисного планктона. Только у профессионалок по вызову и у женской разновидности планктоши бывают длинные квадратные накладные ногти, не доставляющие никому, кроме неё самой, и мешающие делать абсолютно всё, кроме как говорить в трубку: «Эс как доллар».

Пилигрим осторожно, чтобы не пораниться, пожал влажные пухлые пальцы с несчетным количеством колечек. Попытка разглядеть Лушу в лицо осталась зафейленной: на самочке был «вечерний макияж», то есть обычное количество дневной косметики, помноженное на семь. На вид не очень молодая – лет двадцать пять. Выявился общий абрис: рваная стрижка, накладные ресницы, делающие глаза похожими на гусениц под лупой, и веки, покрытые чем-то вроде свинцовых белил. Вторая самочка выглядела зеркальным отражением первой. Чтобы не перепутать «девочек», Пилигрим сделал зарубку на память: Олюся в фиолетовом жилетике, Луша в красном.

– Что будем заказывать? – осведомился официант, подкравшийся из темноты.

– Ой, Димуся, закажи сушики, – всполошились «девочки». Большинство офисных дам искренне считают «сушики» непременным атрибутом гламурных вечеринок, ибо сведения о жизни обычно черпают из журнала «Космополитен». – И шампусик! «Кристалл»!

– Слово имениннику! – провозгласил Димитрий, оборачиваясь к Пилигриму: – Давай, тёзка, не стесняйся, фирма платит!

Жрать за счёт Красавкина было не менее противно, чем ручкаться с Лушей. Пилигрим ответил вежливо:

– Спасибо, я только что поужинал.

Серёга толкнул брата ногой под столом, типа, не выгрёбывайся.

– Ну, пить-то будешь?

– Зелёный чай, – твёрдо отчеканил Пилигрим. Увидел изменившееся лицо официанта и на всякий случай уточнил: – Без добавок.

После короткой изумлённой паузы последовали толстые красавкинские остроты и визгливый девичий смех. От трусливого бегства в сторону открытой двери Пилигрима удерживала только нога брата, прижавшая к полу его ступню.

– Иди потанцуй с Лушей, – сердито шепнул Серёга и толкнул Пилигрима плечом: – Давай, давай, что ты как неживой… Девочка скучает.

Пришлось встать и отправиться на танцпол.

Справка для алкающих: танцпол – это круг, реже угол, образованный столиками. Особенность танцпола состоит в том, что алкоголики, приняв определённую дозу коктейля, отправляются в центр этих столиков, чтобы другие алкоголики на них смотрели. Сейчас рядом с Пилигримом покачивалось штук шесть личностей, достигших нирваны минимум полчаса назад. Дамы из последних сил поддерживали кавалеров с пьяно-глубокомысленным выражением на мордах. Завсегдатаи ночных вертепов, как правило, искренне убеждены, что те играют в их жизни весьма значительную роль, хотя на вопрос, что же они там делают, кроме того, что бухают, колются и скребутся, ответить обычно затрудняются.

– Классная песенка, да? – шепнула Луша, обняв Пилигрима за шею. От её губ пахло то ли клубничной жвачкой, то ли презервативом с клубничным ароматизатором.

– Ага, – ответил Пилигрим, стараясь не шевелить шеей и помня о накладных ногтях.

Песенки он почти не слышал из-за выкриков перевозбудившегося от кокса диджея. Луша покачивала бёдрами, временами как бы ненамеренно задевая ими Пилигрима. Наверное, предполагалось, что это очень секси.

– Правда, что у тебя сегодня день рождения?

– Правда.

– И сколько тебе лет? – игриво спросила Луша.

Пилигрим промолчал.

– А я знаю! Ты ещё несовершеннолетний!

Пилигрим хотел ляпнуть, что, судя по виду, сама Луша этот счастливый рубеж уже давно перевалила, но сдержался. Ещё полчасика терпения – и он отсюда отчалит.

– Давай поговори со мной, – капризно потребовала Луша.

– О чём?

– Ну, хотя бы спроси, где я работаю.

– А я и так знаю. В офисе.