Лето Эпох

На этом разговоре и отрыл глаза Семёнов, пошевелил руками и ногами, вроде всё цело, и состояние как будто ничего, только вот опять есть хочется. Сел. Нашарил снятые с него туфли и обулся, поморщившись от запаха собственных ног. Затем огляделся, отметив, что ребята рядом и спят. Облегченно выдохнул.

— Проснулся?

Семенов и не заметил, как к нему подошла всё та же женщина.

Он поднял на неё глаза.

Она подтащила к кровати колченогий табурет и присела рядом.

— Рассказывай…

— О чем? — в тон ей ответил Семёнов старший. Он не привык к такому обращению и потому принял её тон с вызовом — и почему ты? Я не помню, что бы мы были друзьями. Это во первых, а во вторых я вас на полтора века старше. За наше спасение, конечно, спасибо. Но вы спасали в первую очередь свою дочь, а не нас.

В глазах женщины промелькнули искорки удивления.

— Согласна — ответила она — простите, я немного устала. Как вас зовут?

— Алексей Алексеевич.

— Откуда вы? Нет не так, из какого вы времени? Я знаю, что вы модификанты. Мои люди видели ваши художества в городе.

— Из тысяча девятьсот семьдесят пятого.

— И Наташа была там?

— Ну-у — протянул он — в общем-то, это по её просьбе мы здесь. Она хотела вас забрать с собой в тихий, добрый двадцатый век.

— Она модификант?

— Да, теперь да… А вы как-то не особо тепло относитесь к таким как мы? И слово это ваше… Да у нас есть кое какие способности, но это дар природы и не более того, но и не менее.

— Не знаю — задумчиво проговорила женщина — я еще не поняла, как к вам относится.

— Извините меня госпожа Мадара, так, кажется, вас называют люди — Семёнов обвел глазами снующих туда-сюда людей — за мою резкость, но мы и не нуждаемся в вашем особом отношении. Как только ребята проснуться мы уйдём.

— А Наташа? — вдруг испугалась женщина.

— А это уже ей решать, как вы недавно говорили? Здесь у нас все добровольцы? Так вот, Вета девочка взрослая и, я думаю, сама сможет за себя всё решить.

Женщина кивнула и поднялась. Подхватила табурет и медленно побрела к кровати дочери.

Ту начали просыпаться и парни. Вовка скинув ноги, так же как и Семёнов стал обуваться, за ним и Сашка, а вскоре открыла глаза и девушка.

Первое, что она увидела, это печальные и уставшие глаза матери.

— Мама — прошептала она и потянулась своей ладошкой к её лицу.

Та схватила ладонь дочери и прижала к своей щеке.

— Веточка, ну как же так?

— Что, мама? — удивленно переспросила Вета.

— Ты, моя дочь, модификант…

Голос её дрожал.

— Как такое могло случиться? И почему ты беременна. Диагност показал. И отец твоего ребенка вон тот долговязый…

— Мама, да я модификант, фу какое слово… Раньше как-то не замечала в нём ущербности, что ли. А теперь… И насчет Саши… Я просто его люблю…

— А он?

— Говорит, что больше жизни — девушка улыбнулась — мам, давай уедим отсюда, из этого дурдома, от войны и чипов, от империй и исходов…

— Нет Вета, слишком много тут уже пролито крови, чтобы вот так всё взять и бросить. А ты… Я тебя не держу… Но хоть изредка подавай весточку, что ты жива, как растут внуки…

— Да мама, я знала, что ты это скажешь, но хотела услышать это от тебя и, чтобы глаза в глаза. А где отец?

— Он остался там, на поле, где мы вас отбили. Прикрывает. Но у него всё хорошо, возвращается. Недавно выходил на связь. А этот Алексей Алексеевич, он кто?

Вета снова улыбнулась — это мама и есть тот самый Семёнов из легенд. Отличный дядька.

— Не может быть???

— Может мама, может — рассмеялась девушка.

— Слушай доча, пока нас никто не слышит — она склонилась над постелью — а как ты живёшь с этой своей моди… Со своим этим даром — поправилась она — и что ты можешь?

— Мам я многое могу, например, исчезнуть и появиться в другом месте или вообще не появляться долгое время. Могу смотреть и слушать через толстую стену, могу разговаривать с животными и даже видеть их глазами, могу им приказывать. Только мне их жалко, они такие хорошие и никогда не причинят людям зла, если те им не причиняют. А еще я очень сильная, могу тебя поднять одной рукой. А еще я хочу есть… У тебя тут ничего нет? Ребята тоже голодные, вон как глазами стреляют.

Через две минуты у каждого в руках оказалось сразу по два брикета сухого пайка и по фляжке легкого вина.

Сашка с брикетами в руках подошел ко, всё еще лежащей, и уплетающей за обе щеки мягкое и вязкое содержимое этих самых брикетов, Свете. Рядом, не отходя, сидела и глядела на нее госпожа Мадара.

— Можно? — Спросил он разрешения, показывая взглядом на краешек постели.

Наташа подвинулась, а мать глухо бросила — садись уж, раз пришел.

Сашка присел, но как-то нерешительно.

— Эх-хх — вздохнула Мадара — говори, чего хотел.

— Я люблю вашу дочь, госпожа Мадара и… и, мы хотели пожениться…

— Конечно, а куда ты денешься? Или может, бросишь её с ребёнком?

— Э-э… Каким ребёнком..?

— Я беременна Саша — улыбнувшись и проглотив большой кусок, икнула Наташа.

— Беременна? — растерявшись, повторил её слова как эхо Сашка, переваривая сказанное.

И тут до него дошло.

— Наташка! — Вскричал он, вскакивая и роняя свои брикеты — Наташка, ты… ты…!! Урра — вдруг заорал он во всю глотку.