Лето испытаний [СИ]

— Удар, Слишком много… много крови для простого…

— Об этом тебе не стоит волноваться, Гилберт. Оставь решение этой проблемы мне.

Гилберт ничего больше не произнес. Даже если бы ему и было что сказать, он бы промолчал, а все потому, что жизнь окончательно покинуло его тело и его мучения прекратились. Он лежал на абсолютно чистом полу лазарета в абсолютно чистой одежде без малейшего намека на кровавые капли. Зелье именно так и действовало — вызывала галлюцинации и люди умирали от самовнушения, сами себе выбирая смертельные симптомы. Джордж Либрук гордился зельем собственного изготовления и был рад, что ему, наконец, удалось испробовать его на человеке, а не на животных, обитающих в пределах общины. Эффект был просто замечательным. Эксперимент был завершен удачно. Джордж Либрук потушил масленые фонари, после чего вышел из больничной залы с довольной улыбкой на лице.

2

Ранним утром следующего дня, Рэйчел пришла навестить своего отца и застала его лежащим на полу без признаков жизни. На ее крик в лазарет сбежалась почти вся община. Одним из последних появился Джордж Либрук. Он и констатировал смерть Гилберта Коннорса от сердечного приступа. Когда тело унесли в специальное помещение, куда укладывали тела скончавшихся членов общин, перед их кремацией, остальные жители отправились в зал для молитв, где приготовились выслушать речь главы общины. Джордж Либрук вначале попросил Пенни Криз — жену Алекса — напоить Рэйчел горячим чаем, предварительно добавив в него три капли успокоительного зелья. Пенни пообещала выполнить его поручение, а также пообещала, что после отправки в прачечную простыней, на которых скончался Гилберт Коннорс, примет участие в поминальной службе.

Пенни привела рыдающую Рэйчел на кухню и усадила ее за стол. Поставив воду кипятиться на огонь, она присела рядом с девочкой и принялась утешать ее и гладить по голове. Рэйчел тут же прижалась к Пенни Криз всем телом и уткнулась лицом ей подмышку.

— Почему?! Почему он умер?! — причитала девочка. — Я ведь делала все правильно! Он должен был выздороветь! Почему, дисэль Криз?!

— У твоего папы отказало сердечко, милая моя. Здесь нет твоей вины.

— Он должен был выздороветь! Должен! Он не мог оставить меня совсем одну!

— Ты не одна, мы все о тебе будем заботиться. Погоди, я дам тебе что-то вкусненькое. Ты ведь любишь печеные яблоки.

— Нет, дисель Криз, я не хочу есть! — не переставала рыдать Рэйчел. — Я хочу умереть!

— Не говори так. Сир Либрук дал мне приготовленное им зелье. Я его добавлю в чай, и тебе тут же полегчает. — Она торопливо приготовила чай из лечебных трав, затем добавила три капли зелья, после чего положила часку на стол перед Рэйчел.

— Выпей.

— Я не хочу.

— Милая моя, ты должна его выпить. Сделай хоть три глотка не больше.

Рэйчел все еще с трудом сдерживая рыдания, взяла в руки чашку и пригубила из нее. Тут же всхлипы девочки стали утихать. Она сделала еще один глоток и уже только влажные щеки напоминали об ее недавнем подавленном состоянии. Когда же она сделала и третий глоток, то в ее глазах снова возникло детское любопытство и интерес к жизни.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Пенни Криз.

— Намного лучше. Благодарю вас.

— Благодарить надо не меня, тебе помогло зелье сира Либрука.

— Можно я вернусь в свою комнату?

— Конечно. Я тебя проведу.

— Не стоит. Я сама. — Рэйчел встала из-за стола и неторопливо вышла из кухонного зала.

Пенни Криз проводила ее взглядом, после чего потерла веко ладонью. Во время сегодняшней готовки пищи, на ее правое веко попала капля раскаленного подсолнечного масла, и теперь боль от ожога причиняла ей неудобство, заставляя время от времени прикасаться к нему. Конечно эту боль нельзя было сравнить с той, что она испытала в раннем детстве от полученной травмы, которое навсегда оставила на ее миловидном лице большой шрам. Этим шрамом ее наградил старший брат, который с рождения страдал от душевного расстройства и имел маниакальное влечение к острым и колющим предметам. Однажды его игры зашли слишком далеко. Он вообразил себя индейцем, снимающим со своих врагов скальп. К несчастью для Пенни, этим врагом стала она. На следующий день, отец Пенни взял с собой Стью (так звали ее брата) на прогулку. Вернулся он под вечер один. Пенни не знала, куда делся Стью, но была рада, что тот покинул их дом хоть на короткое время. Но время шло, а Стью не возвращался. Пенни почувствовала неладное, но спросить у родителей о местонахождении брата, она так и не решилась. И не потому, что боялась услышать или прочесть в родительских глазах страшный ответ, а потому, что боялась — этого страшного ответа она как раз и не получит. Стью хоть и был ей братом, он все же был слишком жестоким и со временем его опасные игры могли закончиться чьей-либо смертью. С момента исчезновения Стью, Пенни приводилось плакать и не один раз, но никогда эти слезы не были по пропавшему брату. Но все те слезы, которые обронила она за тридцать лет своей жизни, не шли ни в какое сравнение с теми, что она видела сегодня на щеках юной девочки, потерявшей своего отца.