Лето, книжка и любовь!

Она хотела, чтобы он обнял ее, сказал, что это было ошибкой и он любил только ее. Но реальность отказывалась играть в ее пьесе, и Лия увидела, как он направился к калитке.

— Бен, — окликнула она, догоняя. — Береги себя. Будь осторожен.

Она обняла его за шею и притянула к себе, вдыхая его запах, вспоминая его тело, наслаждаясь знакомым теплом.

— Конечно, буду, — тихо сказал он, обнимая ее.

Казалось, у него на глазах готовы были показаться слезы.

Он отвернулся, и Лия поняла, что никогда не была уверена, дорожил ли он ею. Когда он исчез в саду, Лия постаралась вспомнить, почему так получилось и могла ли она что-то сделать, чтобы сохранить их отношения. Неужели это была ее вина? Ответа не было, только вопросы. Ей хотелось побежать за ним, закричать, устроить сцену, но она знала, что не сделает этого. У нее было нечто, что ни Белла, ни Бен не смогли забрать у нее.

Достоинство.

Глава 27

Однажды утром, когда Лия сидела на террасе с чаем клубника и шиповник, появилась Пичс с большим коричневым конвертом.

— Прислали для вас, дорогая, — сказала она.

Лия подумала, что это могло быть от Бена, и вскочила взять конверт, но штемпель Лондона и знакомый почерк остудил ее волнение.

— Это от моей подруги Джулии, — сказала она тоскливо. — Она обещала прислать вырезки из воскресного приложения.

Она открыла конверт, и оттуда посыпались кусочки бумаги с яркими великолепными средиземноморскими рецептами, пробовать которые у нее больше не было ни сил, ни желания.

— Какая она внимательная, — Пичс присела. — Так помогает.

— Не знаю, — вздохнула Лия без интереса. — Я начинаю думать, что это пустая трата времени.

— Нет, Амелия! — Пичс редко называла ее полным именем, и это казалось предостережением. — Как вы можете так говорить?

— Могу, — у Лии не было даже сил доказывать.

У нее вообще не было сил. Она просто сидела и хотела, чтобы ее оставили в покое.

— Амелия, — начала Пичс твердо. — Я знаю, вам трудно сейчас, вы думаете, что вас предали и обидели. Но вы не можете бросить книгу. Не должны.

— Пичс, у меня ничего нет. Даже контракта нет, и не думаю, что Джулия что-то сделает, если она не будет уверена, что книга получится. Но мне все равно. Я не смогу. Надо признать, я никто. Я не эксперт в кулинарии или садоводстве, не писательница. Кто, к чертовой матери, я?

— Вы женщина, которую обидели, и теперь чувствуете жалость к себе, — сказала Пичс мягко. — Это нормально, но только до определенного предела. А потом вы должны собраться. Была же у вас жизнь и до него, помните?

— Помню, — Лия улыбнулась, стараясь не заплакать опять.

Пичс знала о них с Беном, но не подавала вида. И теперь — странно, но было естественно говорить с ней о Бене, как если бы это никогда не держалось в секрете.

— Была целеустремленная женщина, Лия Скотт, у которой была хорошая идея, — продолжала Пичс. — И у нее был энтузиазм. И не говорите мне, что теперь эта женщина превратилась в испуганную девочку, и все из-за мужчины.

— Извините, Пичс, но у меня нет настроения.

— Конечно, дорогая. Вы в темноте, в одиночестве, и не видите выхода. И пока вы там, вы не догадываетесь, что темнота бывает темнее и одиночество более одиноким. Бывают гораздо более тяжелые ситуации, но люди переживают их. Сидеть одной и жаловаться — не самый лучший способ.

— Знаю, Пичс, — воскликнула Лия. — Я пробовала работать, но не могу. Пробовала читать, но не могу сконцентрироваться. Пробовала готовить, но не смогла очистить даже зубчик чеснока. Теперь я пробую метод погружения. Если я окунусь в эту боль надолго, мне это надоест. И это будет то, что мне надо.

— У вас уже так было? Помните, как вам было плохо? И что вы сейчас думаете о тех мужчинах, которые разбивали вам сердце? Могу поспорить, вы уже забыли о них. Так и это пройдет.

— Так никогда не было. У меня всегда были мужчины, но всегда я бросала их.

— Интересно, — Пичс погрузилась в размышления. — Значит, вам надо было испытать это.

— Спасибо, но от этого мне не легче.

— Потому что вы не подготовлены. Все проходят через такой опыт. К вам это пришло поздно, поэтому оказалось таким ударом. Но большинство людей к вашему возрасту переживают две или три таких истории. Поверьте, бывает хуже. Вы только начинаете жить, — она засмеялась, и Лии стало интересно, что же такое пережила Пичс.

— Я знаю, я избалована. Мы виделись так много, что трудно поверить, что его нет. Это как смерть, или хуже, потому что он ушел, и ушел к другой женщине.

— Работа лечит лучше всего, — просто сказала Пичс. — Вы правы по поводу погружения, но лучше погрузиться в работу, а не в боль. Письмо пришло вовремя. Поработайте с материалами. Это то, что вам должно помочь выбраться.

— Пичс, это просто несколько вырезок, — засмеялась Лия, начиная понимать, как приятно опять улыбаться.

— Надеюсь, вы меня поняли. Работа лечит. Когда я занялась астрологией, у меня ничего не было, ни определенности, ни уважения к себе, ни уверенности. И я начала, и мне удалось.