Лето любви. Тайные свидания

Нэйтан покачал головой.

– Нет, она вовсе не глупа. Это чувствуется даже не из ее разговоров, а по ней самой. В любом случае уже завтра я буду знать о ней все. Небольшой магический ритуал – и ее же кулон приведет меня к ней, – откинувшись на спинку дивана, предвкушающе улыбнулся: – Она так стремилась сбежать от меня, но я все равно ее переиграю…

Глава пятая

Лилиана

Отсутствие сна накануне и поддерживание бодрости магией не могли не сказаться – на следующий день я проснулась уже ближе к вечеру. Покидала свою комнату и на первый этаж спускалась, крадучись. Ведь матушка еще не знала, что я ушла из зельеварной лавки, и сейчас мне уж точно не хотелось выслушивать ее возмущения по этому поводу.

Но матушке сейчас в любом случае было не до того, чтобы замечать, что я дома. Из-за приоткрытых дверей гостиной доносились женские голоса. Похоже, у нас снова заседал совет сплетниц всея Вайдерхоффа с не меру активной леди Иркас во главенстве.

И я бы не стала слушать очередную чушь, но первая же услышанная фраза зацепила:

– И все этот вчерашний бал-маскарад в Дагрей-Холле! В имении графа собрался весь цвет высшего общества не только округи, но и столицы! Ведь многие нарочно приехали накануне ради этого события! И сама леди Миролана, признанная первая красавица, блистала там, затмевая всех! Но вы только представьте, какое вопиющее пренебрежение законами гостеприимства! Этот несносный в своих выходках граф Нэйтан даже не удосужился на балу объявиться! Его никто там в тот вечер не видел! И это в его же собственном доме, полном гостей!

Тихий голос Филинды был едва различим после этой громогласности.

– Наверняка на балу были сам граф Аргус с супругой, так что отсутствие их старшего сына никак не бросает тень на гостеприимство этой почтенной семьи.

Бедняжка Филинда! Ей-то за что там сидеть и все это выслушивать?

Но матушкин голос тут же прояснил, зачем моя сестра там:

– Филинда, не лезь в разговоры, в которых совершенно ничего не смыслишь! Лучше поскорее принеси нам всем чай! И не забудь подать те свежеиспеченные кексы! И давай уж поживее, дорогая моя! – и тут же следом причитания, ведь как это наша матушка и без них: – Ах, а когда мы жили в Дагнес-Холле, уже с самого начала лета к чаю нам всегда подавали фруктовый щербет! И ведь не абы из чего, а из самых экзотических фруктов, которые привозили к нашему столу из-за самого Хафийского моря и…

Дальше я уже не слушала, но и не стала отходить от дверей. И когда вышла Филинда, поприветствовала сестру кивком. Она тоже мне ничего не сказала, прекрасно понимая, что мое присутствие дома лучше пока не обнаруживать. Так молча мы и ушли на кухню.

Здесь пахло травами, и на широкой печи мерно побульковало несколько котелков, но самой нашей кухарки пожилой Мирты сейчас здесь не было. Скорее всего, вышла на задний двор. Но я бы и при ней не постеснялась говорить то, что думаю:

– Фил, вот зачем ты позволяешь матушке так собой помыкать? Она тебя уже прислугой мнит, право слово!

Но моя сестра как всегда была преисполнена совершенно непонятной для меня терпимости ко всему. Улыбнулась.

– Лили, мне ведь совсем несложно ей угодить. Тем более я все равно постоянно дома, и такие мелкие поручения совсем мне не в тягость.

Ага, мелкие поручения. Весь день только и бегает с этим «подай-поднеси», «сделай то – сделай это».

– Постарайся быть терпимее к нашей матушке,– продолжала Филинда, расставляя чашки на подносе. – Все же она до сих пор не оправилась, мы должны быть к ней снисходительны.

– Прости, но у меня нет снисходительности к несправедливости. Никому из нас не просто, но мы как-то стараемся справляться.

– Ты просто еще очень юная, Лили, – сестра даже к моему ворчанию отнеслась с теплой улыбкой. – Когда-нибудь поймешь, что все люди разные, и мы должны воспринимать их такими, какие они есть.

Филинда взяла с блюда один еще теплый кекс и передала мне, и только после этого поставила блюдо на поднос. А ведь это для нашей семьи предназначалось… Я даже губу закусила, чтобы не снова не сорваться. Но обидно ведь! У нас и так со средствами беда, и наша кухарка старается изо всех сил, чтобы все равно какими-нибудь лакомствами радовать. Но матушка при первой же возможности все это преподносит своим подружкам. Быть может, это желание пускать пыль в глаза и имело смысл при богатстве, но теперь-то уже стоит одуматься!

Совесть тут же дала мне нагоняй, что я из-за такой мелочи, как какие-то кексы, расстраиваюсь. Но все же сказывалось, что меня очень огорчила потеря кулона, последней дорогой моему сердцу вещицы, и теперь я любое огорчение воспринимала куда острее, чем следовало.

Филинда с подносом в руках уже собралась выходить из кухни, как я тихо спросила:

– Фил, а если оглядываться назад, ты бы хотела что-нибудь в жизни изменить? – все-таки вчерашний рассказ Вента не давал мне покоя.

Она хоть и замерла, но не обернулась. Да и голос прозвучал с обычной тихой умиротворенностью: