Лето мажора (СИ)

Добежав до домика, я, стараясь особо не мешкать, влетел внутрь, будто запрыгивал в последний вагон уходящего поезда. А там меня ждало очень приятное зрелище – посреди комнаты стояла Ольга Дмитриевна и переодевалась! Вот это я удачно заскочил! Я бы может и полюбовался бы, но скрип дверных петель выдал меня с потрохами.

– Семен! – возмутилась вожатая. – Стучаться надо! А теперь вон!

– А бутерброды? – невинно спросил я, не в силах оторваться от вожатой.

– Вынесу!

С неохотой, но я все же вышел. А Ольга Дмитриевна ничего такая – но, к сожалению, временной парадокс играет со мной сейчас злую шутку.

Вышла она где-то через минуту.

– Вот, держи, – она протянула мне бутерброды и ключ. – Теперь это и твой дом тоже.

Звучало это как приговор. То есть… Я не думал, что этот лагерь непосредственный виновник моего временного прыжка. Конечно, то, что я попал именно сюда, вызывало ряд вопросов, но я старался не забивать себе голову лишней ерундой. Но вот эта фраза – «теперь это и твой дом…» Звучала она так, будто выбраться назад в XXI век мне все же не удастся. И я затруднялся ответить – печалило меня это или же наоборот, радовало. Конечно, вариант начать жизнь с чистого листа меня очень манил, но, как ни крути, я привык жить иначе. И смогу ли я адаптироваться, если мне выпал билет в один конец? Это был определенно очень хороший вопрос.

– Ладно, пойдем, опаздываем, – поторопила меня вожатая.

– Ну, может я поем сначала? – возмутился я.

– По дороге съешь! – уже направляясь в сторону площади, сказала Ольга Дмитриевна.

Эх, ладно. Спорить тут смысла нет.

Пока мы шли вдоль домиков пионеров, я уплетал бутерброды, а Ольга Дмитриевна решила начать меня настраивать на нужный лад:

– Итак, Семен, сегодня начинается твоя новая пионерская жизнь! И ты должен приложить все усилия, чтобы она стала счастливой! Помни, что у пионера много обязанностей, на него возложена большая ответственность – участвовать в общественной работе, помогать младшим, учиться, учиться и еще раз учиться! Мы все тут как одна большая семья. И тебе предстоит стать ее частью.

Господи, ну как можно быть такой нудной? Я был больше поглощен поеданием пищи, нежели чем почувствовать в полной мере перспективу моего бытия. В любом случае, то, что мне там бубнила Ольга Дмитриевна, я не особо слушал. Боле того, я был готов даже расписаться в партбилете, лишь бы не слушать этот бред.

– Надеюсь, – продолжала свой монолог Дмитриевна. – По окончании смены у тебя останутся самые лучшие воспоминания о нашем лагере. Воспоминания на всю жизнь!

Вот тут ты, Оленька, права. ТАКОЕ я точно никогда не забуду.

– Я почти уверен, что так оно и будет, – заверил я Ольгу Дмитриевну. – Можете не сомневаться.

– Самое главное для тебя – использовать время , которое ты проведешь здесь, с пользой.

Ну вот опять. Такое ощущение, будто вожатая является моим своеобразным проводником в этот мир. Наставником, если угодно. По крайней мере, говорила она так, будто представляет меня этому миру и хочет, чтобы мы с ним нашли компромисс. Ненароком промелькнула мысль – а что если я все-таки не в прошлом, а в своеобразном лимбо? Ни жив, ни мертв, а где-то между? Все-таки конкретно прошлым это не назовешь, а если отбросить мысль об альтернативной Вселенной… Получается, что это место – мой собственный Рай или Ад? Столько вопросов, и никаких ответов. Я еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Всегда все мои проблемы решали либо за меня, либо я сам при помощи купюр из бумажника. Здесь у меня ни авторитета (пока, по крайней мере), ни денег. И при всех неоспоримых плюсах «Совенка», конкретно этот факт меня очень сильно пугал. Как ни крути, но я не привык жить… Вот так вот.

– Я постараюсь, – монотонно ответил я.

Когда мы пришли на площадь, все остальные пионеры уже стояли в шеренге. А их было не так уж и много. И что, хотите сказать, что ни одного домика свободного нет? При таком-то не очень большом количестве пионеров? Темнит что-то Дмитриевна, ой темнит.

– Иди становись, – шепнула она мне.

Пока вожатая рассказывала о плане мероприятий на неделю, я осматривал присутствующих. В паре человек от меня стоял Сыроега, чуть дальше – Ленок и Славя, а в самом конце – Ульянка и Алиса. Все знакомые здесь. Ольга Дмитриевна говорила про какие-то спортивные соревнования, а я уставился на памятник. «Генда»… Не, я еще вчера отметил, что профиль этого товарища мне был незнаком. Теперь я точно в этом убедился. Никого по фамилии Генда я вспомнить не мог. Был какой-то японский летчик с похожей фамилией, но вряд ли в СССР ставили памятники японским летчикам.

– О чем мечтаешь? – Славя вывела меня из раздумий. Рядом стояла Ольга Дмитриевна.

– Ты запомнил план на неделю? – спросила она.

Делать мне вот больше нечего – я тут в первую очередь жизнь менять планирую, а не строить из себя непонятно кого.

– Конечно! – глаза мои были честны на 100%. Уж что-что, а убедительно врать я умел всегда.

– Вот и отлично! – похвалила меня Ольга Дмитриевна, переведя взгляд на Славю. – Принесла?

– Да.

Славя протянула мне какой-то листок.