Лето моей любви

И вот так, видя обычный разговор, мы пришли к «Весёлому острову». Игорный зал был на втором этаже. Причём он был устроен так, что там никто никому не мешал. Надо сказать, что я в боулинг, в отличии от шахмат и пинг-понга, играл вообще в первый раз. Так получилось!.. Однако, посмотрев, как Поля слегка разбежалась и ловким движением руки послала шар в стройный ряд кегель, я быстро усвоил суть игры и, дождавшись своего выхода, тоже весьма неплохо отличился. У Мальвины же игра никак не клеилась: она то шар уронит из рук, то «мазала»… После пятого своего выхода Мальвина поняла, что боулинг — не её игра и выбыла из неё, а мы продолжали играть. Как бы ни была интересна нам игра, но всё же мне было некомфортно, что один из нас, то сеть Мальвина, скучает рядом. Я подошёл к Саше и указал ему, что барышня скучает.

— Может, в кафешку спустимся? — предложил Саша.

— Отличная идея! — поддержала Поля и мы все пошли вниз.

Идя в кафе, я вдруг вспоминаю, что забыл деньги в других брюках. Я дёрнул Сашу за рукав и сказал ему об этой неприятности.

— Ничего страшного! — сказал Саша. — Я заплачу за нас обоих.

— Спасибо, — ответил я, — я отдам.

— Да плюнь ты! — отмахнулся Саша.

В кафе я заказал себе «Оливье», чаю и мороженое, поскольку есть мне не больно хотелось, а компанию поддержать было надо. Что кушали другие — сейчас не помню. Да это и не важно!.. Но никогда не забуду одного момента, который, при определённой обработке, пожалуй, сошёл бы за анекдот: Мальвина спросила меня, чем я занимаюсь, — и меня какой — то чёрт дёрнул сказать, что я писатель. В ответ на это Мальвина тотчас ляпнула:

— Обалдеть! Я ещё никогда не сидела рядом с живым писателем.

После этой реплики я сам не то что обалдел, но чуть не превратился из живого писателя в неживого. Кстати, было желание съехидничать примерно так: «И с кем из неживых писателей вы рядом сидели?». Да уж, такое и впрямь не забудешь! И всё же я ответил Мальвине, чтоб она пользовалась моментом. А на вопрос её, о чём я пишу, Саша ответил:

— Роба пишет научно-популярную литературу: по истории, например…

Это он перегнул слегка. Но я принял игру.

— Мой друг прав, я — писатель-историк, пробую в своих книгах предлагать своё понимание всего, что происходило и происходит у нас и за рубежом. Вот, например, нынче я работаю над книгой о Пугачёве, Емельяне Ивановиче. В ней я пытаюсь ответить на два вопроса: А могло бы и вовсе не разгореться этого бунта? Если да, то что надо было бы сделать для его предотвращения?..

В разговор вмешалась Поля.

— И как, по-вашему, можно было бы избежать бунта?

— Главное, что должна была сделать Екатерина Вторая, — начал я, — освободить крестьян! Мне кажется, что не последнее дело сделало именно то, что крестьян за людей не считали: хозяева могли их высечь до смерти или ещё что-то сотворить… И как тут не озвереешь и не пойдёшь на разбой?.. А если бы Екатерина отменила крепостное право, тогда, возможно, всё бы сложилось иначе. Допустим, что бунта избежать не вышло бы, но он имел бы другую окраску.

— Какую? — спросила Поля.

Я молча пожал плечами. После чего обратил внимание на Мальвину: она скучала. Я предложил потанцевать.

— Я за! — одобрила Мальвина.

— Я тоже, — подхватил Саша. И, взяв за руку Мальвину, пошёл вперёд.

Мне досталась Поля, чему я внутренне был рад, поскольку она интересная собеседница. За время танца мы успели поговорить о новом романе одной модной писательницы. Роман называется «Записки с курорта».

— Честно говоря, книга пошловата, — сказала Поля. — Я, читая её, рассчитывала на более изысканный рассказ, вроде Чеховского, где двое влюблённых как-нибудь интересно проводят время, разговаривают, скажем, о живописи…

— Одним словом, вы ждали от героев насыщенной внутренней жизни, — догадался я.

— Ну, да, — сказала Поля. — А вместо того, героиня сперва неделю ищет себе мужика, чтобы не скучно было, а когда находит, то остальные две недели почти без перерыва… Ну, понимаете.

— Понимаю, — сказал я.

— Да и герой там не чище, — сказала Поля. — Тоже лавилас был не из последних…В общем, я выбросила этот роман. Честное слово, горько, что нынешняя литература не воспитывает человека, а развращает его, превращает в скотину…

— Ну, может, не все писатели такие, — сказал я. — Хотя вы правы, иногда бывает печально, что иной человек живёт абсолютно свободно от каких-либо нравственных ценностей и норм. Я в своей адвокатской такого иногда насмотрюсь, пока дело распутываю, что за голову хватаюсь.

— Так вы адвокат или писатель? — хитро улыбаясь, спросила Поля.

— Одно другому не помеха, — сказал я.

Мы разговаривали ещё долго, не подойди к нам Саша с Мальвиной.

— Ребятки, давайте к дому двигать! — предложила Поля. — Тем более, что и мне, и Марине завтра на работу.

При упоминании о работе Мальвина слегка сникла.

— Полька, вечно ты всё испортишь, — сказала она.

Что ж, домой — так домой!.. Надо сказать, что я тоже слегка подустал.

6