Лето на колёсах

Он ещё долго бредил на непонятном языке. Потом открыл глаза, потёр их кулаком и сладко потянулся:

— Ну как? Слушал мой бред?

— Бред что надо! — похвалил я. — Нормальному человеку такое ни за что не придумать. На каком это языке?

— А я откуда знаю! Я же во сне себя не слышу. Само собой получается. Повтори, что я бормотал.

Я напряг всю свою память и повторил.

— Действительно, здорово получилось! — обрадовался Петя. — Это у меня лихорадочный бред, а вчера вечером был припадочный. Ещё чище!

— Не врёшь?

— Вот те на! Спроси у отца. Он даже сказал, что моё место в психиатрической лечебнице. Это тебе не фунт изюма! Не веришь? Посмотри температуру.

Петя порылся под одеялом и достал градусник. Сначала сам посмотрел, потом мне дал.

Блестящая полоска на шкале застыла у цифры тридцать девять и три десятых.

— Такая температура далее в больнице редко бывает, — пояснил Петя. — Разве только у умирающих. Я так заболел, что не знаю, когда и поднимусь. Наверное, до конца четверти дотяну.

— Тогда тебя на второй год оставят.

— Больных не оставляют. Их жалеют. Ты думаешь, хворать легко? Потруднее, чем уроки учить.

В комнату вошёл Василий Арсеньевич, Петин папа. Взял у меня градусник, глянул на шкалу и ахнул:

— Температура подскочила. Выше некуда.

— На градуснике сорок два градуса, — жалобно простонал Петя. — Ещё есть куда подскочить.

— Сделай такую любезность, Миша, — вежливо попросил меня Василий Арсеньевич, — сбегай за фельдшером.

Надо спешить. Иначе Пете каюк. Я пустился бежать во всю мочь.

Акима Марковича я знаю с прошлого года — он у нас кошку лечил.

Я застал его во дворе. Он колол дрова.

— Беда! — выпалил я. — Срочно к Кулёминым!

— Что стряслось? — Аким Маркович высоко замахнулся топором. — Бурёнка подыхает?

— Какая там Бурёнка! У Пети тридцать девять и три десятых.

— А я-то при чём? Пете доктор нужен, а я — ветеринар. Не по адресу обратился, Мишенька.

— Ветеринар разве не доктор?

— Доктор, но, как говорится, коровий. Животных, Мишенька, лечу.

— Эх! Вот загвоздка!

— Ступай к фельдшеру Куприянову. Он вон там, за оврагом, живёт. Куприянов Пете в один миг силы вольёт. Ну а как, Мишенька, твоя кошка поживает?

— Кошка здорова как бык. А вот Петя мучается. Ну я побежал…

— Беги, беги скорее. Не задерживаю. Мурке, Мишенька, поклон передай. Чуть что — неси сразу ко мне. Это по моей части.

Странный человек этот Аким Маркович! К нему кошки, как к девчонкам, льнут. И коровы его слушаются, как пастуха. Он всегда с быками да коровами. А до Пети ему и дела нет. Как будто бы Петя хуже коровы.

Доктор Куприянов — вот это человек!

Я застал его за ужином. Он не стал меня долго расспрашивать, что да как. Перестал хлебать щи, отодвинул тарелку и взял докторскую трубку. Натягивая на ходу халат, быстро пошёл за мной.

— Высокая у Пети температура? — беспокоился врач.

— Выше некуда! Тридцать девять и три!

— Скверный признак. Бредит?

— Еще как! На иностранном языке!

— Да, видно, плохи дела у Пети. Первым делом нужно сбить температуру…

Мы так спешили, что даже собаку обогнали. Собака выбежала из подворотни, тявкнула и, не догнав нас, с высунутым языком улизнула обратно.

В Петину комнату мы ворвались не постучавшись, он и глазом моргнуть не успел. С перепугу, а может, от страшной боли Петя с головой нырнул под одеяло. Лишь стриженая макушка сверкнула.

— Проверим температуру, — сказал доктор Куприянов. — Где градусник?

Градусника не было ни на стуле, ни на подоконнике, ни у Пети под мышкой.

— Он у него под одеялом, — догадался я.

— Кто же держит градусник под одеялом? — усомнился доктор. — А ну посмотрим…

Он сбросил с Пети все три одеяла. Ни под одним из них мы градусника не нашли. Зато на животе у Пети увидели красивую красную грелку. Я потрогал её пальцем — она оказалась горячей.

— Убери грелку, я послушаю твоё сердце, — сказал Пете доктор и вынул трубку для прослушивания.

Я схватил грелку и обомлел от удивления:

— Там градусник!..

— Где градусник?

— На животе. Под грелкой…

Доктор Куприянов взглянул на градусник, в котором ртуть поднялась до самой высокой отметки, как-то странно хмыкнул, спрятал трубку обратно в карман и не стал слушать Петино сердце.

Даже его больной язык не посмотрел.

Перед уходом доктор Куприянов сердито сказал Василию Арсеньевичу:

— У вашего сына самая распространённая в его возрасте болезнь — хитриус симулянтиус…

И так сильно хлопнул дверью, что градусник спрыгнул со стула на пол и разбился.

Дома я разыскал в папиных книгах толстый медицинский словарь. В нём перечислялось множество детских болезней. Но Петиного хитриуса симулянтиуса там не было. Доктор Куприянов ошибся — эта болезнь, оказывается, вовсе не распространённая.

Приключение восьмое ТРУБА НА ДОРОГЕ

Вдвоём мы шагали по степи и от нечего делать махали портфелями. Петя смотрел на небо, а я — по сторонам. Вдруг вижу — труба на дороге. Я обрадовался и двинул её ногой.

— Чур, моя! — сказал я, хотя и не знал толком, зачем мне нужна ржавая чугунная труба.

— Нет, моя! — отрезал Петя и перестал смотреть на небо.

Меня взяла злость.

— Я же первый её пнул!

— А я шёл рядом. И тоже мог пнуть.