Лето на крыше

Я за разнообразие и решительно против единообразия. Будь моя воля, я бы взяла на месяц Лигу и Мартина, а потом на месяц отдала бы своих детей в семью Гиты. Такой обмен чрезвычайно полезен детям. Он вносит коррекцию в поведение, расширяет кругозор, к тому же в таких контактах дети учатся понимать себя, оценивать свое поведение со стороны.

ДЕТИ В ЛЕСУ

Темно-зеленые гривастые кроны сосен простирают таинственные тени на светло-зеленый ковер мха. Идешь, как по пуховому одеялу. Дети тут же превращают хождение по мху в цирковое представление.

В первом классе Петя потребовал, чтобы мы отдали его в цирковое училище: «Единственное, что я умею, это всех смешить. Если понадобятся деньги (имеется в виду на обучение), возьмите мои три рубля, которые я в подъезде нашел».

После темного леса ослепительно яркое пространство вырубки со светлыми дисками пней, еще не обросших густой травой. Наверное, детям, которые сидят на корточках и объедаются земляникой, кочки кажутся высокими горами, ровные срезы на пнях — крышами домов, а стебли с ягодами — деревьями. Ведь они малы и в малом неизменно видят большое!

Идти по вырубке нелегко, мы скачем с пня на пень, с кочки на кочку. Пробковая подошва босоножки треснула пополам, и я едва поспеваю за детьми. Преодолевая очередное препятствие, шлепаюсь на пень и сталкиваюсь со змеей. Змея преспокойно греется на солнышке, уютно свернувшись в клубок. И тут же вторая змея ползет мне навстречу.

— Скорее отсюда, здесь настоящий змеюшник! — кричу детям.

— Уж или гадюка? — спокойно спрашивает Мартин. Я едва нагоняю детей — бежать на разломанной подошве невозможно, а снять босоножки страшно: змеи.

— Гадюка, точно гадюка,— уверяю я, хотя имею весьма смутное представление о различии между ужом и гадюкой.

— Я думал, что вам не страшны змеи,— пожимает Мартин плечами.— Я удивился, что вы собираете землянику на вырубке. Вырубка обычно кишит змеями — это солнечное место, а змеи любят солнце на закате.

Первый гриб находит Аня. Она приносит мне огромную шляпку от белого гриба. Откуда белые грибы в июне?

Мартин подтверждает, что это настоящий, не ложный белый,

— Где ты сорвала его? — спрашивает Мартин у Ани. — Там могут быть еще.

К моему изумлению, Аня отводит Мартина на место, но, кроме толстой ножки от Аниного гриба там больше ничего не оказывается. (Это событие Аля вспоминает по сей день. «Мам, ты помнишь, я нашла чудесный гриб, а Мартин спросил: «Где ты сорвала его?» Я показала, и там еще была ножка».)

На незатененных местах уже поспела черника. Интересно наблюдать, как собирают ее девочки и как мальчики.

Аня и Лига, увидев спелые черничины на кустиках, срывают по одной ягоде и мчатся дальше. Они не осматривают куст — а вдруг там еще есть, сорвали по ягоде и бежать. Мальчики же обирают куст до ягодки. Для восьмилетних мальчиков ягоды — это уже не предмет охоты, не грибы, которые надо выслеживать, а для малышек каждая ягода — находка, событие.

— Столько черники, ой, сколько черники! — восклицает Аня, съедая очередную ягоду. У Лиги – чистый рот, Аня же несколькими ягодами умазалась. В этом смысле она в меня. Увы, к детям переходят не только наши доблести, но и наши пороки.

Десять лет муж борется с моей привычкой раскидывать обувь по всей квартире. Всякий раз он ставит мои домашние туфли у кровати носок к носку, пятка к пятке — и они неизменно оказываются в разных углах комнаты. Вещи отражают характер своих владельцев. То же с детской обувью. Вечные поиски затерявшегося ботинка.

— Напишу папе, чтобы он прислал тебе туфли,— говорит Петя, видя, как я хромаю.— Взрослый человек, а не можешь купить себе нормальную обувь!

Мы возвращаемся из леса с грибами и ягодами. Широкая песчаная дорога выводит нас к дачному кооперативу. От «материка» его отделяет глубокий ров. Через ров к каждой даче ведет насыпная дорожка, с обеих сторон обсаженная цветами. Сады, а они все разные, заявляют о себе сразу: на мостиках через ров высокие георгины, чернильные ирисы, душистые левкои, золотые шары — каждый сад выставляет на обозрение свои цветы. Как бы дети ни устали, они не спешат домой. У каждого цветка останавливаются, разглядывают его, обнюхивают. У всех четырех носы желтые от пыльцы.

Вишневые деревья в накинутых на их кроны сетях, как дамы в вуали, высятся над низкими оградами дач. Вишня поспела, но птицам ее не видать — сеть мелкая, не проклюнешь.

— Петь, сорви вишню, одну! — просит Аня.

— Дома,— откликается Мартин,— видела у нас дома огромное дерево?

В их саду действительно растет вишня. Одно дерево, и совсем небольшое. Но Мартину оно кажется огромным. Наверняка потому, что он лазал по нему, карабкался по стволу, перебирался с ветки на ветку, он был в нем, в его кроне, и изнутри ощущал его необъятность.

Родное, близкое, любимое в воображении детей всегда огромно, каким бы маленьким оно ни было на самом деле. И это с особой наглядностью демонстрируют детские рисунки. Любимая мама — по размеру больше остальных людей, свой дом — больше других. Величина — это признак особой значимости данного предмета в жизни ребенка.