Лето на крыше

— Да. То есть нет. Мне не хочется говорить об этом. Все произошло так недавно… Он вернулся с сольного концерта, играл Шопена. Вернулся домой и умер. Невероятно. Хочешь, я расскажу тебе лучше, как он занимался с этими малышами? Тебе это полезно узнать. Как педагогу. Он начал с ними не с гамм, не с музграмоты, а с импровизаций. Дети просто играли на пианино, а он слушал треньканье и останавливал их на удачных моментах. Он просил их сыграть это место еще раз, но дети, разумеется, не могли этого сделать. Тогда он объяснил им, что если записать эти музыкальные фразы, то их можно будет повторять, сколько душе угодно. А как записать? А вот как. Оказывается, давным-давно умные люди изобрели такие значки для изображения звуков. Взглянешь на лист с этими значками и тотчас сыграешь то, что придумалось. Раз оно записано, никуда не денется. Дети стали сочинять музыку. Обучились музыкальной грамоте. Все, что он делал с ними, было настолько просто, насколько вообще просто все гениальное. После концерта я заглянул к нему, чтобы поздравить. Там уже было не протолкнуться. «Взгляни-ка»,— он протянул мне страничку, исписанную детской рукой. Это была небольшая, но очень оригинальная пьеска. «Если бы я не услышал этого перед концертом, я бы так не сыграл. Меня прошибло, когда малышка это исполнила, переписала-то не она — брат, и вот они вдвоем преподнесли мне это перед Шопеном…» Это был педагог милостью божьей. Ну, а ты, преподаешь по-прежнему?

После такого рассказа трудно признаться, что да, преподаю, по-прежнему.

Дети кормят чаек крошками от ватрушек, стоят, окруженные огромными клювастыми птицами, а те все летят и летят.

— У нас больше ничего нет съестного? — Ася худая, длинноногая, длиннорукая, с широко распахнутыми глазами и приоткрытым большим ртом — она сама похожа на голодную птицу.

Саша находит у себя в сумке кусок бутерброда. Ася крутит сомкнутым ртом из стороны в сторону — самой съесть или птицам отдать? Нет, не ест, делит кусочек на три части. Аня свою съедает, а Петя с Асей скармливают птицам.

— Кстати, я прихватил с собой Асины рисунки, взгляни.

Первое, что удивляет, Ася рисует цветными карандашами. В наше время цветные карандаши — анахронизм.

— У нее, что, фломастеров нет?

— Полно. А ты считаешь, что фломастеры лучше?

— Нет. Просто когда у ребенка есть и то, и другое, то он, как правило, выбирает эффектные фломастеры. Значит, Асю внешний эффект не занимает.

Бледные, непритязательные, на первый взгляд, рисунки оживают на глазах. При рассматривании проступают все новые и новые детали, рисунок обогащается цветом, набирает силу линия.

— Она рисовала под музыку?

— Как ты угадала?

— Вспомнила свои рисунки цветными карандашами, Баку, наш приемник, как я ждала музыки, чтобы взяться за остро отточенные карандаши…

— Скажи, стоит ей серьезно этим заняться? Требуется мнение специалиста.

— После твоего рассказа о пианисте мне следует подать в отставку.

— Ты зря все принимаешь на свой счет,— говорит Саша.— Наверное, когда ты читаешь, ты соотносишь себя со всеми книжными персонажами.

— Не со всеми. Только с некоторыми.

Садится солнце, степенно вкатывается в темно-синюю морскую глубь.

— Солнце утонуло! — кричит Аня. Она впервые видит закат при ясном безоблачном небе.— А завтра как оно из этой глуби вынырнет?

— Вынырнет,— успокаивают ее Петя с Асей.— За солнце не бойся. Оно вечное.

ВОЛШЕБНАЯ ГОРА

— Мама, расскажи про детство…

Канули в прошлое семейные альбомы и дневники, но осталась Живая память — в семейных преданиях. Для детей они — именно предания, причем «старины далекой». Когда мама была маленькая, их еще и на свете не было. Раздвигаются горизонты времени. Оказывается, их не было, а все существовало. Без них.

Рассказы матери (отца, бабушки или дедушки) — первые уроки истории. Вместе с конкретными событиями они несут с собой дух незнакомой эпохи, ее признаки: тогда еще носили длинные юбки, тогда у базарных ворот стояли верблюды, навьюченные поклажей, тогда еще…

Если у ребенка в детстве не возникнет интереса к истории собственной семьи, если взрослые по каким-то «хитрым» причинам лишат их этого — не сформируется историческое мышление, не возникнет связь с домом, а значит, и с Родиной.

«Вы сегодня будете рассказывать про своего знакомого?» — спрашивают дети на занятиях. Кто же такой мой знакомый? Это — Орфей и Аполлон, Человек-Туча и Смешной дядя, которому не хватило места на пляже, и ему пришлось примоститься в шезлонге на облаке. «Знакомый» сближает мифологических героев и сказочных персонажей с детьми. Со знакомым можно быть накоротке.

Желание детей иметь дело со знакомыми естественно. Ближе всего им интимные, теплые отношения. Недаром к любимым взрослым они обращаются на «ты». Не от невоспитанности, а от доверчивости.