Лето над обрывом

Я смахнула слезинку и вытащила смартфон. Сигнал сети оказался слабым. Набрала Дыму, он не ответил. Злится, что я уехала, вот и не берёт трубку. Можно подумать, у меня был выбор!

Мы с Дымом встречались несколько раз в неделю, гуляли вдвоём или вместе с Даринкой и Виталиком. Иногда заходили в кино или боулинг, пили кофе с пирожными в кафешках, но чаще свидание превращалось в гонку или приключение. То мы мчались снимать какой-то невероятный закат над Волгой, то спешили на выставку современного искусства, то ехали через весь город смотреть крутое граффити, пока его не закрасили.

Однажды мы несколько кварталов крались за двухметровым стариком с длинной белоснежной бородой и тростью.

Дым увидел его выходящим из художественной школы, и тут же «встал в стойку», как почуявший дичь охотничий пёс. Азартно подмигнул мне:

– Это Дед Мороз, сейчас мы узнаем, где он проводит отпуск, и кем ему реально приходится Снегурочка.

Он нацелился «Никоном» на деда, но тот свернул к пешеходному переходу.

– За ним! – скомандовал Дым, и мы рванули следом.

Путь нам преградил огромный «банан» с пачкой флаеров. Дым пихнул его в мягкий бок:

– Отвали!

«Банан» неуклюже опрокинулся в щель между скамейкой и урной. Заругался ломким подростковым голосом и беспомощно задрыгал ногами в больших жёлтых ботинках. Я кинулась на выручку.

– Ясик! – с досадой окликнул Дым. – Упустим!

Кое-как поставив «банан» на ноги, я помчалась к нему прямо по газону.

Демьян вцепился в мою ладонь и потащил через дорогу, хотя светофор уже мигал. Могучий дед мелькал на другой стороне, грозя слиться с толпой, высыпавшей в час-пик на улицу. Едва мы заскочили на тротуар, за спиной, взвыв сигналом, промчалась машина. Поток тёплого воздуха от неё толкнул в ноги, и я взвизгнула. Дым обернулся, быстрым взглядом оценил ситуацию и потянул дальше.

Мы догнали Мороза во дворе панельной пятиэтажки. Кадр со спины Дыма не устраивал, и он, рискуя огрести от старика, обогнал его и сфотографировал. Дед угрожающе вскинул трость. Дым отпрянул и немного отбежал. Я растерялась: кинуться следом или не выдавать себя? И неожиданно, сама не поняла, как это вышло, шагнула к старику.

– Извините, мы не хотели ничего плохого. Просто мой друг фотограф, а у вас очень колоритная внешность.

Можно было ждать какой угодно реакции от полного непонимания до тупой агрессии, но старик зычно расхохотался и махнул на нас рукой.

Я выдохнула и помчалась к Дыму.

– А я думал, ты трусиха! – заулыбался он.

Я оглянулась на старика, но его уже нигде не было.

– Дед Мороз не может быть злым, так?

Дым засмеялся и чмокнул меня в нос.

Мы уселись на скамейку у подъезда, чтобы передохнуть и рассмотреть отснятые кадры. Портреты Деда Мороза получились впечатляющими: одни полные спокойного достоинства, вторые – негодования и угрозы.

Спинка скамьи плавно изгибалась, было очень удобно сидеть, откинув голову. В синем небе носились голуби. Искорка самолёта чертила белоснежный тающий след.

– С тобой так хорошо, – тихо сказал Дым, будто озвучивая мои мысли. Переплёл наши пальцы и прижал к груди. Сквозь толстовку чувствовалось его тепло. – Кажется, что можно часами сидеть и смотреть на небо. Или снимать сутки напролёт. И вообще, всю жизнь делать, что хочешь сам.

– А почему нет? Кто тебя может заставить заниматься тем, чем ты не хочешь? Скоро окончишь школу, и будешь свободен.

– Ха! – резко выдохнул он и отпустил мою руку. – Малыш, в жизни так не бывает.

Я подняла голову со спинки и посмотрела на него. Расслабленное выражение лица сменилось жёстким прищуром карих глаз и сжатыми губами. Дым встал:

– Всё, пошли.

Часами сидеть и смотреть на небо он просто не умел.

Как-то раз Дым пытался снимать меня в кафе на фоне заплаканного дождём окна. За стеклом виднелась узкая пешеходная улочка и мокрый куст черемухи, весь в цвету. Изредка мелькали нахохлившиеся под зонтами прохожие. Зонты почему-то были сплошь чёрные и серые.

Дым злился: свет падал не так, я смотрела не туда. Официантка появлялась в самый неподходящий момент и строила ему глазки.

Один наушник торчал у Демьяна в ухе, второй валялся на столе, и из него довольно громко доносились бешеные электронные ритмы.

– Давай, взгляд в камеру, пристальный…

Я покорно уставилась в зрачок объектива.

– Ну что ты смотришь, как овечка?! Ясик! Покажи характер!

– Да нет у меня характера! – огрызнулась я.

Несколько секунд мы сердито таращились друг на друга. Потом Дым выдохнул:

– Ладно, прости, – закрыл объектив крышкой и отложил фотоаппарат. С извиняющимся видом поцеловал меня в висок и сел на диванчик вполоборота к окну.