Лето надежд

Малышев жил в комнате рядом со своим кабинетом, так что прорваться замполиту не удалось, но разбудить генерала он разбудил. Этот пожилой и в общем-то незлобивый человек, коммунист еще старой партийной закалки, которого все звали по-простому – «Комиссар», сейчас шипел как раскаленный самовар и плевался ядом при каждом слове. А все дело было в радиограмме, пришедшей в радиоцентр ранним утром.

Радиограмма пришла открытым текстом, и «Комиссар», услышав во весь голос ржущих радистов и радисток, завернул на такие необычные для управления звуки. Так как радиограмма, взбудоражившая его подчиненных, не была ни секретной, ни даже зашифрованной, начальник радиоцентра майор Земченко текст «Комиссару» показал. За что, разумеется, своих звездянок чуть позже выхватит, но новость о необычном тексте радиограммы все равно расползлась по управлению, так как «Комиссар» молчать не умел в принципе.

По-шустрому умывшись и одевшись, Малышев наконец приказал пропустить подполковника в кабинет.

– Да что же это такое, товарищ генерал-майор! Это же форменное безобразие получается! – возмущенно заверещал «Комиссар» прямо с порога и, подойдя к Малышеву, положил перед ним бланк радиограммы со столь необычным текстом.

– Сядьте, товарищ подполковник! И перестаньте вопить – не на митинге. Разберемся. – Начальник управления взялся за трубку телефона. – Полковника Лисовского и майора Земченко срочно ко мне. И вызовите группу быстрого реагирования. – Тон генерала не позволял двояких толкований, и возмущенный «Комиссар», заткнувшись, примостился на одном из стульев.

«Лис» и Земченко зашли в кабинет одновременно, и начальник управления протянул бланк радиограммы своему заместителю.

«Лис» не отказал себе в удовольствии и прочел текст радиограммы вслух:

«Свиристель Плутовке.

Большой гоняет Лысого. Шатун Веселого.

Слоны идут на север. Чека идет на х… хрен (эта часть фразы прозвучала несколько разнообразнее и настолько витиевато, что полковнику Лисовскому пришлось читать некоторые слова по слогам).

Ганс не при делах. Штирлиц живет этажом выше. Пиндосы дубль два.

Лесник с лесной Нечистью танцуют сами. Крутили они вашего подполковника на…»

Следующая фраза была настолько непечатна, что полковник Лисовский сначала поперхнулся, а затем, прочитав несколько предложений про себя – озвучить он просто не осмелился, засмеялся во весь голос.

– И что скажешь? – спокойно спросил Малышев.

– Расшифро́вывать надо, товарищ генерал-майор, но текст радиограммы неполный. – Со стороны казалось, что полковнику Лисовскому столь необычная ситуация доставляет огромное удовольствие.

– Разрешите обратиться, товарищ генерал-майор! – обратился к Малышеву майор Земченко.

– Обращайтесь. – Голос Малышева не обещал начальнику радиоцентра ничего хорошего.

– Текст радиограммы действительно неполный. Товарищ подполковник устным приказом забрал только ту информацию, что лежала у радиста на столе. Старший лейтенант Солокаридзе для себя переписал – уж больно выражения заковыристые, а это оказалась только часть текстового сообщения. Вот полный текст. – Зинченко протянул Малышеву второй бланк.

– Хорошо, товарищ майор. Реабилитированы. Свободны. – Зинченко как наскипидаренный выскочил из кабинета, но вместо него вошли четыре офицера НКВД.

– Подполковник Рыбчинский! – Голос начальника управления был сух и бесстрастен. – Вы арестованы. За разглашение сведений совершенно секретного характера вы будете преданы суду военного трибунала. Увести. – Двое сотрудников НКВД грубо подхватили ошарашенного происходящим «Комиссара» под руки и почти волоком вытащили его из кабинета.

– Твоя работа? – спокойно спросил Малышев у «Лиса».

– А как иначе я этого дуболома из управления уберу? – с вызовом ответил полковник Лисовский. – Тем более что такой повод подвернулся. Вот и подставил чутка, а Земченко подыграл. Он уже умотался от «Комиссара» отбиваться. Рыбчинский так и лезет во все дыры, а в радиоцентр особенно. Даже в секретную часть постоянно ломится. Как медом ему там намазано.

Вы даже не представляете, как тяжело было уговорить нашего общего друга поделиться некоторой частью выражений из его уникальной коллекции, – усмехаясь, добавил заместитель начальника управления – первая радиограмма «Рейнджера» превзошла все самые смелые его ожидания.

– Расшифровывать будешь долго?

– Минут сорок. Не меньше. Я что, шифровальщик? Пока все цифровые и буквенные значения поменяю, вы успеете «Комиссара» осудить, приговорить, расстрелять, закопать и даже замаскировать место захоронения.

– Тогда работай, а я пока пойду «Комиссара» постращаю. Этого уберем, кого другого пришлют. Позаковыристее. Не дай бог, умный подвернется. Вот тогда намучаемся. Я нашего пламенного ленинца сейчас так шугну, что он радиоцентр стороной обходить будет, но и ты не забудь ему правдоподобную легенду слепить. Пусть порадуется.

* * *

Только через полтора часа полковник Лисовский закончил расшифровывать последнюю строку полученных радиограмм и тут же принялся докладывать результаты расшифровки.