Лето ночи

Население Оук-Хилла насчитывало около пяти с половиной тысячи жителей, а сам город был раза в три больше Элм-Хейвена. Здесь имелись маленькая больница, библиотека, располагавшаяся в домике размером чуть больше курятника, окружной суд, небольшая фабрика в предместье – в общем, все, чему полагалось иметься в настоящем городе.

В том месте, где железная дорога поворачивала к востоку в обход Оук-Хилла, Дуэйн сошел с насыпи и по липовой аллее направился в сторону центра. Городские улицы не внушали мальчику опасений, хоть каждый раз, когда из-за угла слышался рокот мотора, он тревожно оглядывался и старался не выпускать из виду ни одного крыльца, на котором можно было бы спастись в случае необходимости.

На лужайке перед зданием суда Дуэйн остановился, чтобы немного передохнуть. Спрятавшись в тени дуба и бронзовой пушки, он съел сандвичи и запил их кофе из термоса. Жара все усиливалась, но фланелевая рубашка пока еще не прилипала к телу. Прицепив термос обратно к поясу, Дуэйн направился через площадь к зданию больницы.

Мисс Олнат – это имя было написано на зеленой пластиковой карточке дамы, сидевшей за столиком в самом центре единственного коридора, который вел к палатам больных, – казалась суровой и неумолимой.

– Таким маленьким, как ты, посещать больных не положено, – скрипучим голосом старой девы заявила она.

Дуэйн спокойно кивнул. Слабый ветерок, создаваемый вентилятором над головой женщины, доносил до него запах талька и тела старой женщины.

– Да, мэм. Но Джимми мой единственный двоюродный брат, и его мама разрешила мне проведать его.

Мисс Олнат дернула головой, что должно было означать неодобрение.

– Ты еще слишком мал. Детям до шестнадцати лет не разрешается входить в палаты больных. И никаких исключений быть не может. – Глаза ее за билинзовыми очками смотрели строго. – Кроме того, у нас запрещено приносить больным продукты и напитки.

Дуэйн покосился на термос и быстро отцепил его от ремня:

– Конечно, мэм, понимаю. Я могу оставить его здесь. Позвольте мне побыть с ним хотя бы пару минут. Обещаю, что просто загляну к нему – и сейчас же вернусь.

Мисс Олнат молча отмахнулась и вновь углубилась в изучение лежащих перед ней карточек. Номер палаты Харлена Дуэйн успел подсмотреть, когда справлялся о состоянии приятеля.

– Благодарю вас, мэм, – скороговоркой пробормотал он и побрел обратно через вестибюль.

Единственный телефон-автомат находился в коридоре, ведущем к туалетам для посетителей, а единственный телефон в вестибюле Дуэйн видел на стойке регистратора за углом, в двадцати шагах от коридора. Собираясь в путь, Дуэйн захватил с собой пятьдесят центов мелочью – так, на всякий случай, и сейчас ему достаточно будет только одного никеля[57]. В потрепанном телефонном справочнике он нашел нужный номер.

Похоже, внутренней связи в больнице не было. Одна из нянечек выбежала из-за угла и, приблизившись к мисс Олнат, прошептала что-то ей на ухо. Пожилая дама резко встала и поспешила к стойке регистратора. Да, это был действительно важный звонок.

Дуэйн проскользнул мимо опустевшего поста и, оказавшись в заветном коридоре, во второй раз за сегодняшний день едва удержался от свиста.

После завтрака Дейл Стюарт позаимствовал у отца бинокль и отправился на велосипеде по Депо-стрит в сторону железнодорожного депо, а затем вдоль путей к дому Корди. Появляться в этой части города ему совершенно не хотелось: одна только мысль о стоявшем здесь доме Конгдена вызывала у него нервную дрожь, а лес, начинавшийся за свалкой, и вовсе приводил в ужас. Но после вечернего совещания в курятнике Дейл чувствовал, что обязан выполнить обещанное, хотя, честно признаться, понятия не имел, что общего могут иметь Корди и ее братец Табби с тем идиотом, который гонялся за Дуэйном.

Обшарпанный дом Джей-Пи Конгдена находился в том же квартале, что и дом Харлена. На стоянке, где мировой судья обычно оставлял свой черный «шевроле», машины не было. Никаких признаков жизни Дейл не заметил и на заросшем сорняками заднем дворе его жилища. Сам мировой судья, по мнению Дейла, не представлял никакой опасности, хотя и здорово напугал его вчера. Если кого и стоило бояться, так это сына старого пердуна – Си-Джея, настоящего малолетнего преступника, наводившего страх на всех без исключения ребят в городе.