Лето ночи

Поздно вечером четвертого июля Майк услышал странный шум – понял, что он реальный – и мигом скатился с лестницы, держа в одной руке биту и ожидая увидеть свернувшуюся калачиком Мемо на ее обычном месте в кровати, горящую керосиновую лампу, мотыльков, бьющихся о стекло в попытках добраться до пламени. Все так и было. Но кроме этого за окном был Солдат. Он стоял, прижавшись к стеклу лицом.

Майк застыл на месте, не сводя с него глаз.

За окном шел сильный дождь, и внутренняя рама была закрыта, только небольшая форточка оставалась в верхнем углу окна, через которую в комнату поступал свежий воздух с влажных полей через дорогу. Но Солдат так сильно налег на сетку перед стеклом, что она прогнулась внутрь и теперь касалась самого стекла. Майк отчетливо видел шляпу, с полей которой стекала вода, мокрую рубашку цвета хаки, освещенную светом лампы на столике Мемо, стоящим всего в двух футах от окна, офицерскую портупею и медные пряжки на поясе.

Вода не стекает с полей шляпы у привидений.

Лицо Солдата теперь плотно прижималось к стеклу, не к наружной сетке, а прямо к стеклу. Открыв рот и чуть не выронив биту, Майк шагнул вперед и загородил Мемо. Между ним и силуэтом за окном было не больше трех футов.

В последний раз, когда Майк видел Солдата, ему показалось, что лицо у того будто покрыто слоем сала, таким оно было блестящее, словно не лицо, а маска из воска. Теперь это восковое лицо протекало через мельчайшие ячейки сетки и снова собиралось в одну массу у самого стекла, большое и бледное как медуза.

Пока Майк на него смотрел, Солдат поднял ладони и положил их на сетку. Теперь его пальцы и даже ладони потекли сквозь нее, как течет тающая свеча. У стекла они вновь приобрели прежнюю форму и вытянулись. Восковые пальцы, сально-блестящие ладони. Руки торчали из рукавов как медленно-извергающийся фонтан воска, затем одна из ладоней заскользила по стеклу вниз. Майк поднял глаза, чтобы посмотреть, как принимает прежнюю форму лицо, глаза плавали в этой массе как изюминки в пудинге.

Ладони скользнули ниже.

Они двигаются к форточке.

Майк закричал, зовя маму, отца. Он бросился вперед и прижал биту к верху оконной рамы, стараясь закрыть ее плотнее. Руки и пальцы, теперь они стали на ярд длиннее, вытягиваясь вперед, искали щель.

Майк услышал голос матери, услышал, как отец со стоном встает с кровати. Что-то громко спросила с лестничной площадки Пег, Кетлин заплакала. Отец сердито заворчал и стал спускаться, Майк услышал шлепанье босых ног в холле.

Пальцы Солдата и его лицо отодвинулись от рамы, протекли обратно через сетку, снова сформировали подобие человеческой фигуры, это было похоже на кинопленку, перематываемую в обратном направлении. Майк снова закричал, выронил биту и кинулся вперед, чтобы захлопнуть окно и по дороге опрокинул лампу со столика. Стекло треснуло, но лампа упала прямо на подставку и керосин просто чудом не разлился и не вызвал пожар.

В ту же секунду, когда на пороге комнаты возник отец, силуэт в окне исчез. Он удалялся, держа руки ровно по швам, и двигаясь так прямо будто ехал на тележке.

– Что за дьявол! – закричал Джонатан О'Рурк. Его жена кинулась к Мемо, которая лежала, болезненно моргая от яркого света.

– Ты видел его? – воскликнул Майк, поднимая лампу с пола. Он держал ее в опасной близости от ветхих занавесей, но не замечал этого.

Отец глянул на разбитое стекло, на сдвинутый с места стол, захлопнутое окно, на валяющуюся на полу биту.

– Черт его возьми, это зашло слишком далеко. – Он отдернул занавеску так резко, что карниз сорвался с гвоздя и все сооружение рухнуло вниз. В черном прямоугольнике окна были только ночь и дождь, поливающий листья деревьев. – Но там никого нет, черт подери.

Майк перевел взгляд на мать.

– Он пытался войти.

Отец рывком распахнул окно. Налетевший порыв свежего ветра был даже приятен после удушливого запаха керосина и страха. Тяжелая ладонь отца шлепнула по подоконнику.

– Но здесь задвижка на сетке. Как он мог проникнуть к стеклу? – Отец смотрел на Майка будто его единственный сын на глазах сходил с ума. – Что это… Этот солдат пытался порвать сетку? Но я бы услышал шум.

Теперь, когда в комнате горел яркий свет, Майк прикрутил фитиль у лампы и трясущимися руками поставил ее на стол.

– Нет, он прошел через нее… И он замолчал, сам чувствуя, как глупо это звучит.

Мама подошла и прикоснулась к его лбу. Обняла за плечи.

– У тебя горит лоб, детка. Ты заболел.

Май почувствовал, как его бьет озноб. Комната кружилась перед его глазами, а сердце колотилось как бешеное. Он постарался взять себя в руки и как мог спокойнее посмотрел отцу в глаза.

– Папа, я услышал какой-то звук и спустился вниз. Он был… Он сильно налег на сетку. Она прогнулась, чуть не лопнула. Клянусь, я не обманываю тебя.

Мистер О'Рурк некоторое время смотрел на сына, потом молча повернулся, вышел из комнаты и через минуту вернулся, одетый в брюки прямо поверх пижамы и ботинки.

– Оставайся здесь, – тихо сказал он.

– Отец! – крикнул Майк, хватая того за рукав. И сунул ему свою биту.