Лето Преисподне

Золотой парашют пока не был исчерпан, но было понятно, что через пару месяцев по деньгам настанет кирдык. Впрочем, Сене много не нужно было. Он не питался «дошиком», но и стейки каждый день не готовил. Также из-за лени он периодически сокращал потребление мяса – то обойдется сыром на ужин, то фасолью или кукурузой на обед… Конечно, он привык покупать хороший сыр и хорошую колбасу, а с введением санкций колбаса стала средней и подорожала, а сыр так вообще стал какой-то странный. Сеня, конечно, не был совсем уж тупым, и примерно понимал, что для отсутствия хорошего и дешевого сыра в аграрной в общем-то стране есть какие-то объективные экономические предпосылки, однако подсознательно он никак не мог уместить в своей голове тот факт, что все твердые и качественные сыры исчезли уже несколько лет назад, а на замену им пришли только бесконечные плавленые продукты, да странная фермерская еда.

Наверное, непросто описать историю, в которой ничего вообще не происходит, человек только ходит в магазин, ест, пялится в «Нетфликс» и пишет кому-то в «Телеге». Кажется, писателей и сценаристов учат, что в сценарии-романе должен быть конфликт, преодоление. Все мало-мальски удачные истории начинаются и заканчиваются с каких-то событий. Наверное, поэтому фильмы вроде «Осеннего марафона», в которых речь идет о простой бытовой жизни без зомби-апокалипсиса, кажутся нам настолько гениальными и в некотором роде «имбовыми». Imbalanced – несбалансированно крутыми, выходящими за рамки общей нормы. Ну это, конечно, только единичный пример. Гений Данелии в этом фильме в том, что он наполнил бытовые проблемы мелкого персонажа таким градусом сопереживания, что если кино подобного уровня вышло бы сейчас, то в рецензии на него обязательно написали бы: «А так можно было?»

Что касается Сени, то его жизнь в начале двадцатого года не дотягивает даже до насыщенного событиями существования Бузыкина-Басилашвили. У того был конфликт на работе, конфликт в семье, любовница, да еще и собутыльник Леонов. Плюс для колорита – швед, олицетворяющий несостоявшийся метафизический брак Советского союза со старушкой-Европой…

Если бы у Сени был собутыльник уровня Леонова, тем более с поправкой на современность, – ну, со всем этим разбодяженным московским коксом, полулегальным гариком и телками из апартаментов в «Москве-сити», – он бы жег напалмом в плане сценарных поворотов и накала страстей. Прикол был в том, что Сеня сидел дома, и засел задолго до карантина.

Сеня, конечно, не всегда был бирюком и домоседом. В юности он слонялся по городу, ездил ночами куда угодно, чудом избегая драк с гопотой в неблагополучных районах и встреч с ментами в благополучных. Он закидывался всеми видами алкоголя с достаточно широким спектром личностей – он молодых чиновников до откровенных бомжей…

Впрочем, задолго до того, как бросить пить, Сеня устал. Устал тусоваться, мотаться куда-то, тратить эмоциональные и физические силы на других людей, часть из которых была откровенными уродами, а часть, как бывает, была приличными парнями, и даже, можно сказать, хорошими друзьями Сене. Как-то он уже бросал пить под конец нулевых, и тогда внезапно растерял часть друзей-собутыльников. Оказалось, что эти люди умеют только бухать, а сидеть трезвым в компании чуваков, глушащих горькую литрами, – столько ему за это не платили! Впрочем, не платили нисколько, что очевидно.

Поэтому, вернувшись а алкоголю в начале десятых, Сеня возвращался к нему уже в одиночестве. Машины у него не было, зато рептильный алкашеский мозг научился быстро ориентироваться в пространстве и времени. «Человек привыкает ко всему», – пел Летов.

Где бы Сеня ни работал, в какой бы части города он не оказывался, он довольно быстро ориентировался, где можно закупиться «пивандеполом», где его можно раздавить, и главное, где потом по дороге можно поссать. Возраст и чувство достоинства уже не позволяли ссать за гаражами (а срал за гаражами он вообще только один раз в жизни), к тому же почти все гаражи в Москве при Собянине выкорчевали. Поэтому, логично, что Сеня пользовался фастфудом, и это его устраивало.

Знаете, многие люди не меняют работу, потому что говорят: «я больше ничего не умею». И так трудятся медсестрами, продюсерами или таксистами пока смерть не разлучит их с этой реальностью. Алкаши же не умеют отдыхать без алкашки, и когда судьба заставляет их зашиться – медленно сходят с ума, как киллеры на пенсии, которым не дают больше «валить объекты»…

Диванные психотерапевты, коими мы все, без сомнения, являемся, сразу бы поставили верный диагноз – у Сени абстинентный синдром и депрессия. Но он их довольно легко преодолел, сам не знал почему.