Лето с капитаном Грантом

— Эй, Лимонов! Пойди сюда!.. Только ты не ори. — Ромка Лучик настороженно оглядывался. — Есть идея совместного трюка.

Альке не надо было объяснять, какая это действительно богатая мысль — объединиться им, двум якобы заклятым врагам.

Но Алька есть Алька, и так легко его не заполучишь.

— Ты хотя бы сядь… вон, на скамеечку, что ли. Тебя же из каждого отряда заметно, конспиратор!

Так было везде, повсеместно. Тайны и заговоры буквально клубились над «Маяком».

На второй день пошла мода рассказывать друг другу небылицы.

— Я сейчас открываю дверь, а Она сидит…

— Кто?

— Ну, Она!.. Вот здесь вот черное, а вот здесь вот светится фосфорным огнем…

— Не фосфорным, а фосфорическим. И его бывает видно только ночью! А вот я сегодня действительно встретила лешего. В двенадцать ночи. Когда летала на Переплюйку за разрыв-травой…

И так далее и тому подобное до бесконечности… «Зачем мы это врем?» — думала Ветка… Наверное, они врали, чтоб скрыть свои настоящие секреты. Ну и для интереса, конечно. Для обстановки.

А события становились все плотнее. Без четверти пять в Замок покаяния явились представители летучих межотрядных групп. Они должны были сообщить «Комиссии потустороннего юмора» (начальник, доктор, бородатый) содержание своих жутких сцен.

— Конференция — дело серьезное, — говорил начальник, — и нельзя ее пускать наобум лазаря.

Это была правда. Но еще он хотел все-таки знать, что его ждет нынешней ночью.

Волнение между тем нарастало. Все перемигивались, улыбались неизвестно чему.

— Привет, Яблокова… Можешь даже не пытаться что-либо скрыть. У тебя все на физиономии так и написано.

— Лучше уж на физиономии писать, чем на бумажке, которую очень легко… потерять!

— Спокойно! — И Вадим Купцов нервно совал заветную бумажку поглубже в карман.

Представители уходили, запомнив некий шифр — код своего выступления. Были они все на тринадцать (ну, это понятно — чертова дюжина): 13-а, 13-6, 13-в… и так далее, до 13-твердый знак включительно. То есть всего двадцать семь обманов, фокусов, сцен и прочего.

Затем взрослая часть лагеря собралась на летучку.

— А у вас же обычно вечером? — проявил осведомленность Жека Таран.

— Дело новое, — ответила Люся Кабанова. — Надо приноровиться.

После ужина, когда ничего не подозревающие малыши отчаливали восвояси, Аня взяла кричальник (он же мегафон):

— Дружина, внимание! В целях конспирации все продолжают есть. Слово предоставляется Андрею Владимировичу.

— Андрею Владими… РЫЧУ! — сказал доктор. — Внимательно слушай мою команду, при этом не выдавая личной тайны. Тринадцать-ША, тринадцать-БЭ, тринадцать-ЭФ… — дальше он перечислил еще шесть или семь номеров, — будут участвовать в параде привидений. Ответственный Коля Кусков. Остальные номера ждут у пылающего костра и трясутся от страха. Им будет объявлено особо и тайно!

— А когда начало?

— Когда загорится первая звезда…

Алька отчего-то не участвовал в параде привидений. Но и спрашивать он не мог. Выбалтывать свою тайну. И никто не мог спрашивать. Все только переглядывались и помалкивали. И внимательно следили за свертками в основном белого цвета — известный форменный цвет привидений.

— Внимание параду участников! — сказал Коля Кусков по лагерному радио. — Сбор на площади Борща. Сейчас!

Так называлось травяное пространство перед столовой.

И вот Алька увидел, что поднялась Люся Козлова, Грошев. Словно бы для прогулки, подались к выходу совы… Алька и Денис переглянулись — хранители разных тайн.

— У тебя тринадцать — какая буква?

— Прибежали в избу дети, второпях зовут отца: «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца…»

— Чего?

— Много будешь знать, скоро состаришься!

На террасе третьего отряда у окна сидел Захар и смотрел в небо — такое задание было у него от Жеки. Сам Жека ходил по дорожке вдоль террасы и что-то такое бурчал себе под нос. Песок под его кедами натужно скрипел. Лишь на мгновение Захар отвлекся глянуть, как там ходит его командир. И когда опять поднял глаза, увидел звезду:

— Есть!

Сам Жека даже не взглянул на небо — у него были более важные дела. Он тихо сказал Захару:

— Бери поклажу. — И потом крикнул в раскрытую дверь: — Люся, звезда!

Наверное, в каждом отряде перед окном или на крылечке сидело по наблюдателю, потому что когда третий отряд спешным маршем выходил на площадь Борща, туда с разных сторон тянулись и другие отряды.

На высоких ступенях столовой их ждала фигура в маске кота и в желтой накидке до земли…

Неожиданно желтый повернулся, и все увидели, что это доктор, а маска у него была надета на затылок. Он снова повернулся к ним маской, приложил к картонному кошачьему рту палец: тишина! Быстро и бесшумно пошел вперед, и все двинулись за ним.

Идти пришлось не так уж далеко. Но место оказалось глухое. Тихое такое место, нелюдимое. Ни одной березы, ни одной осины. Только елки да темнота. Вот так поляна!..

Костер был разложен у невысокого пригорочка, который служил как бы сценой. Огонь его должен был и освещать все происходящее, и одновременно скрывать кое-какие подробности театральной техники.

— Это ты, Миш, прекрасно придумал, — говорил начальник, когда они разжигали костер.