Лето с капитаном Грантом

Об этом не очень приятном он размышлял среди ночи или, вернее, среди позднего вечера, когда все уже спали, и в окно, в большое окно, похожее скорее на дверь, смотрело темное дерево.

И вот что он подумал, вот до чего он додумался. У Робинзона же был Пятница… Пятница! Надо только его найти. Как в космосе — одна цивилизация ищет другую.

И он начал искать. Где? В столовой, конечно: весь лагерь перед глазами.

Теперь любят говорить про биополя. Будто бы вокруг каждого человека есть такие невидимые поля, вроде электрических. И если они родственные, то даже могут вызывать друг друга… Не верьте в это сколько хотите, но Леня прямо почувствовал своим — пусть и несуществующим! — биополем, что идет кто-то родственный. Пятница!

Он даже Федосееву всегда искал глазами. А тут словно кто-то его за ухо потянул.

Леня обернулся.

Лагерь вовсю уже работал вилками, а этот человек только еще шел к столовой — не спеша, о чем-то размышляя. Леня, забыв про картофельные котлеты с грибами, смотрел на него. Стекла в столовой были разноцветные, и человек этот становился то синим, то красным.

Он шел совершенно одиноко. Вожатая третьего отряда красноречиво ждала его на крыльце. Потом Пятница сел и начал есть. Но вид у него был не несчастный.

В первую секунду Леня немного расстроился, что Пятница из третьего отряда: дружить всегда интересней с тем, кто старше. Но после даже обрадовался. Все правильно: Робинзон главней, а Пятница — он так и должен быть… «из третьего отряда».

Скоро он рассмотрел, что Пятница ростом почти что с него. Если б они жили в одном дворе, то наверняка могли бы дружить.

Леня Осипов далеко не был трусом. И это он всегда говорил себе. А особенно в тех случаях, когда робость становилась на пути его решений.

Но после завтрака он лишь проводил Пятницу до его отряда и втайне от себя надеялся, что какой-нибудь случай сам поможет им заговорить. Случая, однако не представилось. Правда, под конец Пятница вдруг обернулся — сработали биополя!.. Но Пятница ведь еще не знал, что он Пятница, а перед ним Робинзон!

После обеда Леня не пошел в спальню, а уселся на лавочку перед входом в столовую — ждать. Второй отряд прошел, не замечая его. Прошла Федосеева Алла. Но у Робинзона — извините, Алла! — были сейчас другие дела.

— Осипов Леня, а ты чего тут сидишь? — Ветка-банный лист остановилась возле лавочки.

— Надо и сижу!

— Ну и очень грубо! — Она пошла прочь, стараясь изобразить походкой и спиной свою независимость.

Наверное, Леня рассмеялся бы ей в спину, да погромче, чтоб слышала. Но не тем был он занят — уже повалила из дверей ребятня третьего отряда.

Пятница увидел Леню, и на лице у него появилось что-то… ну будто он должен поздороваться. Нет, не ошибся Леня — это был действительно Пятница!

Сел на лавку около Лени… Ну заговаривай, чего ж ты… Поднял голову, посидел так некоторое время. И Леня поднял — ничего там особенного, серые облака ползут. Леня выставил вперед ладонь, словно хотел поймать будущие дождинки.

— А это не наши облака, — вдруг сказал Пятница, — это киевские.

— А?! — Не всякий найдется, что ответить на такие странные слова. Леня как раз и не нашелся.

— Вот когда до Киева доплывут, тогда вместе и пойдет.

— Кто?

— Ну дождик. — И Пятница, подражая Лене, выставил лодочкой ладонь.

— А… ты почему знаешь?

— А так всегда бывает: у нас объявляют осадки и в тот же день у них.

Тут захочешь не удивляться, да удивишься. Такая уж у Пятницы была манера выражать свои мысли: говорит вроде самые простые вещи, а получается как открытие. Леня один раз стал ворчать про сумасшедший гвалт в столовой. А Генка (так его, оказывается, по-настоящему звали) вдруг говорит:

— Я узнал, что человек читает по сто пятьдесят-сто семьдесят слов в минуту.

Леня об этом понятия не имел и потому довольно нервно пожал плечами:

— Ну и… что?

— А говорят-то еще быстрее… И если эти слова помножить на двести пятьдесят человек нашего лагеря…

Они стали прикидывать. Получилось в минуту сорок две тысячи пятьсот! А вроде бы они еще где-то ошиблись. Вроде бы должно получиться больше. Но даже и с ошибкой — больше семи тысяч слов в секунду! Космос! Ворчать уж как-то неудобно…

Генка тоже обитал на окраине своего отряда. Но если Леня это делал, выказывая свою островитянскую гордость, то Генка всегда решал какой-нибудь особый вопрос или изобретал что-то. И потому везде немного отставал. Но когда люди объединяются в отряды, они становятся довольно-таки нетерпеливыми: им надо успевать, соревноваться, им надо «жить активно». А иначе зачем ты вообще сюда приехал?

Леня развил перед Генкой эту теорию, чтобы с верным человеком пошпынять лагерные порядки.

— Ну вот зачем ты приехал, неактивный Савелов, в наш активный «Маяк»? — говорил Леня громким голосом «для сборов».

— А я приехал фотографировать птиц, — совершенно серьезно ответил Генка.

Оказывается, он действительно приехал сюда фотографировать птиц… С ума сойти!

— Да кто тебе разрешит с территории уходить?

— Объясним, и разрешат!

— Да они тебе сразу скажут — отделяешься.

— Объясним, и не скажут!

Ему попался упрямый Пятница.